HAEC STUDIA...

...adulescentiam alunt, senectutem oblectant, secundas res ornant, adversis perfugium ac solacium praebent, delectant domi, non impediunt foris, pernoctant nobiscum, peregrinantur, rusticantur...

Факт перевода этого пассажа общеизвестен и в изданиях Михайлы Васильевича упомянут. Но все равно - красивый разговор "мастеров слова".

Это изящное, с приподнятой бровью: pernoctant nobiscum - ночуют с нами, проводят с нами ночи (это про штудии, не про девушек)... Это сверхкомпактное peregrinantur, rusticantur...- странствуют (с нами), живут (с нами) в деревне... И говорит тут автор о самостоятельных штудиях, о домашней учебе как постоянном спутнике его жизни. И постоянном образе жизни.

Это не тривиальная, не сама собой разумеющаяся вещь, и этот текст - не парадная болтовня "обо всем хорошем и прекрасном". Это очень точная формула осмысленной и свободной жизни - через постоянное самообразование, самодрессуру, которая одна только и радует и услаждает автора (почти эротически - pernoctant nobiscum).

И тат же мысль - по-русски, удивительно органично, но с редкой для русской поэзии латинской краткостью и ясностью. Это немножко затертые, но все-таки очень хорошие стихи. Ямб был еще новинкой и по-молодецки выпячивался, от этого призвуки марша. Ну и дидактично, да. А так - все равно хорошо, если это прочесть свежим взглядом. И, кстати, тут "науки" - это, конечно, не казенные "отрасли знания", не "химия, физика и Латинская Америка", а studia, штудии, причем самостоятельные (а какие еще могут быть "в дальних странствах" или "наедине, в покое сладки"?):

Науки юношей питают,
Отраду старым подают,
В счастливой жизни украшают,
В несчастной случай берегут;
В домашних трудностях утеха
И в дальних странствах не помеха.
Науки пользуют везде,
Среди народов и в пустыне,
В градском шуму и наедине,
В покое сладки и в труде.

Мой учитель (не буду говорить, в какой профессии и кто это был, но это не филология) читал на 4 или 5 языках и продолжал свои штудии, не касающиеся его профессии и не требуемые в ней, до конца жизни - история, мемуары, научная периодика, новые языки (умер он в 89). Это был свободнейший человек, без малейшего налета советской запуганности, унылости и вот этой вот бьющей в нос всеобщей разъеденности компромиссами до гнили.

(Это все вдогонку разговорам о стратегии свободы.)