Двоякодышащий мир

(Я понимаю, что своей Гераклитиадой могу распугать даже тех немногих читателей, которых имею. Автор этот – не пряник, чего уж там. Простите, братцы и сестрицы, и смело пролистывайте, если неинтересно. Я никому не «открываю глаза», мне эти штудии нужны для определенных целей, а жанр блог-поста помогает организоваться. Простите за доставленные неудобства. Итак, сегодняшняя доза. Кто не спрятался, я не виноват.)

Бессмертные смертны,
смертные бессмертны.
Живы – смертью друг друга,
жизнью друг друга – мертвы.

Это один из самых крепко сколоченных текстов Гераклита, рисующих его двоякодышащий мир. Это – не броский уайльдовский парадокс на потеху публике; нет, это очень строгий словесный кристалл, закольцованный словесный рисунок, подобный графическому символу инь и ян.



Я уже писал, что процесс угасания огня = формирования мира и процесс возгорания огня = гибели мира можно представить себе последовательно, один за другим, как цепочку превращения стихий: огонь – воздух – вода – земля, и обратно: земля – вода – воздух – огонь; Гераклит это называет «путь вниз» и «путь вверх». Но их можно представить и параллельно, в вечном взаимодополнении или даже тождестве: «Путь вверх вниз один и тот же» - подытоживает Гераклит в своей грамматически двусмысленной манере.

Всякое явление или процесс имеет двоякое прочтение: в «коде возгорания», т.е. смерти мира, и в «коде мирообразования», т.е. смерти огня; и каждая из сторон питает другую. Жизнь мира питается смертью огня, а жизнь огня питается смертью мира. 



Оборотной стороной жизни является смерть, а смерти – жизнь. Но в перспективе Единого противоположности преодолеваются:

Одно и то же для Единого
живое и мертвое,
бодрое и спящее,
юное и старое.
Ибо то, обернувшись, есть это,
А это, вновь обернувшись, есть то.

Но Гераклит идет дальше: он говорит не только о жизни и смерти, но еще и о бессмертности и смертности. Что он может иметь в виду, что вообще бессмертно и смертно? Бессмертны и вечны – боги; а еще – истинный Логос; а еще – царящее над миром Единое. Смертны и временны – люди; а еще – неистинные мнения; а еще – множество вещей мира.

Это – уже более интересные ракурсы взаимооборота. Боги живы смертью людей, люди живы смертью богов. Истинный Логос жив смертью неистинных мнений, мнения живы смертью Логоса. Единое живо смертью многого, многое живо смертью Единого. (Вот так, потихоньку можно нащупать стальную конструкцию гераклитовской мысли...)

Только одно «но». Истина и мнения, единое и многое мы вполне можем понять как оппозиции; но «люди и боги» - никак. Для нашего уха это просто иерархия, без противоположности. Но греки постоянно заменяли слова «люди» и «боги» парой антонимов: «смертные» и «бессмертные». Для их культуры это самая настоящая противоположность. Так что никаких «но»: люди и боги - пара противоположностей.

И, попав в мир Гераклита, она включилась в инь-яновскую игру взаимоисключения-взаимодополнения: боги живы смертью людей, люди живы смертью богов. Или, если сказать это упрощенно-понятийно: божественное – это ино-бытие человеческого, а человеческое – это ино-бытие божественного.

Или – словами автора:

Бессмертные смертны,
смертные бессмертны.
Живы – смертью друг друга,
жизнью друг друга – мертвы.