Взрослые и дети

[diejacobsleiter]

Судя по текстам, Конфуций и Лао Цзы (либо их последователи) находились в состоянии жесткой полемики. Это видно по использованию ключевых слов.

Понятие 仁, жэнь, человечность, чуткость, эмпатия – это фундамент конфуцианской этики: 仁者人也 Человек – это тот, кто обладает эмпатией (человечностью) (Ли Цзи 29-14). Убрать из конфуцианства понятие жэнь – там вообще ничего не останется. Ни ритуал, ни «сыновняя почтительность», ничто не работает без жэнь. Человек – и без эмпатии? О каком ритуале, о какой музыке тут можно говорить?! (Лунь Юй III-3.)

Но в Дао Дэ Цзин жэнь совершенно не ценится, и используется только негативно, а иногда и глумливо-саркастически. Земля и Небо не обладают человечностью... Мудрец не обладает человечностью... Распадается великое Дао – и появляется «человечность» и «справедливость»... (№№ 5, 18). Последняя фраза – явный выпад против Конфуция.

Или – понятие 同 tóng, тун, единство (рот + единица + забор = насильственно ограниченное единомыслие). В Дао Дэ Цзин оно подносится с большой многозначительностью: Погаси свое сияние, уподобь себя грязи: это и называется Тайным Единством. И тогда [тот, кто достиг Единства] <…> в Поднебесной он – драгоценность. (№ 56.)

Для конфуцианства это понятие имеет крайне негативную окраску; там предпочитают гармонию разных мнений 和, хэ, а не тоталитарную унификацию, 同, тун: Истинно благородный человек [ищет] гармонии 和, а не единства 同. Низкий человек [ищет] единства 同, а не гармонии 和 (Лунь Юй, XIII-23). Т.е. любители даосского Единства приравнены к конфуцианскому антиидеалу – низкому, ничтожному человеку сяо жэнь. И это – явный выпад против Лао Цзы.

Подобная полемика распространяется на много других ключевых понятий: что конфуцианцу хорошо, то даоса злит, как волос в супе. И наоборот. Только Дао и Дэ (это древние понятия) используются обеими школами с одинаковым почтением, хоть и с разным значением.

Тут, конечно, проглядывают две несовместимые этические модели. У даосов это довольно эгоистическая и инфантильная позиция: уход от мира, отказ от ответственности, замыкание в себе и занятие «спасением души» – своей и единомышленников, со-сектантов. У конфуцианцев это более взрослая позиция: принятие на себя ответственности, участие в делах мира, признание того, что «человек – существо общественное» и, исходя из этого, разработка поведенческих моделей для семьи, государства и вообще – для отношения к Другому.

Оба учения активно разрабатывались в Смутное время китайской истории, в Эпоху Воюющих Царств (V – III вв. до н.э.). Тогда же создавались оба текста: Лунь Юй и Дао Дэ Цзин. Я не хотел бы искать марксистского объяснения учений через исторические события; это было бы глумлением над здравым смыслом. Я упоминаю исторические обстоятельства потому, что в подобные турбулентные эпохи эмоции вскипают, умственная активность возрастает, а проблема морального выбора обостряется до предела. Как реакция на кризис государства возникли два решения, два варианта морального выбора.

Даосы махнули рукой на мир: ни семья, ни общество, ни государство, ни этика им неинтересны; они погрузились в себя и сели медитировать о Великом Единстве Дао и Дэ. Конфуцианцы, наоборот, засучили рукава и начали строить социальное учение: опираясь на те же ключевые термины Дао-Путь и Дэ-Этика, они попытались понять, как работает этот мир и что нужно сделать, чтобы обустроить его человечно и справедливо. И поскольку человек не может жить вне государства, что бы там ни говорили инфантильные хиппи-даосы, то задача обустройства государства становится самой важной...