Дао Дэ Цзин - 40b

[diejacobsleiter]

Вторая половина афоризма № 40 имеет структуру не менее интересную, чем первая. В ней тоже есть две полуфразы, и точно так же в этих полуфразах есть три общих иероглифа. 

天下萬物    生於有       有生於   無 

Но длина полуфраз здесь неодинаковая: 7 и 4 (там было 5 и 5). Помимо общих иероглифов, есть еще очень интересная пара: оба звучат как wu, но один с нисходящей интонацией, а другой с восходящей: wù↘ и wú↗. Так что полная симметрия фразы такова: 

tiān xià wàn wù↘

shēng yú yǒu ,
______________ 

yǒu shēng yú

wú↗. 

Это выглядит как стихи с удлиненной первой строкой и усеченной последней. И это правильное восприятие. Первый «стих» говорит о тьме (10000) вещей мира, о множестве; отсюда и удлинение. Последний «стих» - это слово ничего; отсюда и усечение. 

Полярность двух понятий – множество реальных вещей и ничто – показана одинаковым звуком с противоположной интонацией wù↘ | wú↗. Такой пригодности к выражению философских идей я не встречал ни в одном языке.  

Однако, пора заняться иероглифами. 

天 означает «небо». Небо – это только верхняя горизонтальная черта; но она всегда используется в сочетании с другими фигурами. (Вспомним: иероглиф «нет», bu, 不 – это птица, долетевшая до предела небесной тверди.) Чтобы обозначить именно небо, используется фигура человека с распростертыми руками 大, а над ним – небесная твердь. Древние иероглифы, значащие небо, выглядят более натуралистично, и там это иногда просто человек (!).


Предлог 下 (под, ниже, внизу) – на втором месте, после значимого слова. Это интересный иероглиф: среди его значений: низкий, бедный, опускаться, уходить, падать, давать, начинать (!), заканчивать (!), класть яйца (птичье), рож(д)ать (о животных).

Эти два последние значения интересны: они созвучны другим словам этого текста со смыслом «рождать, порождать». (Тут вспоминается международный мифологический стандарт: небо-отец, земля-мать, осеменяемая сверху и рождающая вещи мира. Такова традиционная связь идеи «под» с идеей «рождения».)

Что здесь еще интересно – даже идея неба (мира) не лишена человечности, не абстрактна. Небо – это верхний предел человека (и предел возможностей, и высший идеал). Пара 天下, если «не мудрить», значит просто «под небом», что является китайским аналогом выражения «в мире», «во всем мире» («в Поднебесной»).

Но в подобных текстах лучше «мудрить». Возьмем за основу простое значение «под небом», но будем держать в памяти все вышесказанное. Пригодится. Похожий на краба в агрессивной стойке, иероглиф 萬 поначалу означал только скорпиона, и его первоначальные начертания были очень натуралистичны; но даже и в сегодняшнем иероглифе хвост с жалом хорошо виден:

Потом он отдал это значение другому иероглифу, а сам стал значить: очень, чрезвычайно, много, огромное количество и «тьма» как древнее числительное 10000. 

Каков переход от скорпиона к этим значениям, сказать трудно; тут, наверное, что-то историческое. Например, в древности этот иероглиф еще значил некий ритуальный танец; в нем, возможно, и была связь между «скорпионом» и «много». А может быть, это массовые нашествия насекомых (скорпионы, саранча, комары, мухи) стали источником и китайского 萬, и русского «тьма». Но это уже гадание... 

(Интересно, что слово для обозначения и числительного 10000, и множества вообще, было в нескольких европейских языках: тьма – по-русски; μυρίος, мириада – по-древнегречески и др., китайское 萬 wàn тут ничем не отличается, совершенно то же значение.) 

Следующий иероглиф 物 , wù↘ – важный для понимания текста, на нем лучше сосредоточиться основательнее. Простое объяснение: он состоит из 牛 (корова) и фонетической прибавки 勿 и значит: вещь, thing. Т.е. это любой одушевленный и неодушевленный предмет из ассортимента мира (можно сказать: «тварь», т.е. элемент сотворенного, тварного мира). 

Эта идея – настолько широка и нейтральна, что ее надо как-то обустроить, проянить ее структуру. А для этого лучше повнимательнее вглядеться в иероглиф, точнее, в его составные части: 牛 и 勿. 

Первый значит: бык, корова и вообще любое парнокопытное, а еще упрямый, наглый и в современном сленге «крутой». Древние варианты стилизованно изображали голову быка:

Т.е. этот иероглиф изображает живую и сильную тварь, но не человека, а его имущество, сельскохозяйственную собственность. Многие китайские понятия восходят к земледелию (как библейские -: напр., мужчина – это человек, который обрабатывает поле: 男 – снизу иероглиф сила, сверху иероглиф поле). 

Другая половина 勿 не вносит своего смысла, а только фонетику wu, но фонетика эта, странным образом, отрицательная. Сам по себе иероглиф значит только «не» в повелительных конструкциях типа «не делай» или как отрицательная частица «не это». 

Трудно уложить в голову, что 物 wù↘ – это thing, вещь, «что»; а последний иероглиф, 無 wú↗ – это no-thing, «ни-что». Трудно осмыслить ту странность, что отрицательный звук wu есть в обоих случаях. Но осмыслить как-то надо. 

Этот призвук отрицания в слове «вещь» был бы, наверное, нормален для индийской культуры, не принимающей вещи мира за реальность («все – лишь иллюзия»); но это странно для трезвой и земной китайской культуры, избегающей всякого потустороннего мумбо-юмбо. 

Тут может помочь вот какая мысль: понятие такой степени обобщенности как «вещь» – предельно пустое, оно находится на грани бессмысленности. Оно настолько лишено конкретного содержания, что понять его можно только через отрицание конкретных смыслов: оно – ни то, ни это. Так обстоит с любым подобным понятием. Напр.: слово – это тоже понятие-пустышка, приглашающее заполнить его конкретным содержанием (как уличные постеры с надписью «тут могла бы быть ваша реклама»). 

Можно еще вспомнить принцип апофатического богословия. Его автор, т.наз. Псевдо-Дионисий Ареопагит определяет бога через отрицание его качеств: он не добрый, не злой, не большой, не маленький, не умный, не глупый и т.д., ибо все эти понятия применимы к конкретным вещам тварного мира, но не применимы к более высокому уровню бытия, творцу. Хочешь понять бога – очищай его от предикатов тварного мира, обдирай их с него, как капустные листья, чтобы добраться до кочерыжки. 

Поэтому и требуется привкус отрицания в понятиях такой всеобъемлющей широты, как «вещь»: они требуют очищения от конкретных свойств. Только в других языках это не слышно, а в китайском слышно: слово «вещь» звучит как отрицание конкретных качеств, wu. 

И вновь нам остается только удивляться философской чуткости китайского языка. Слово «вещь» значит «что угодно», т.е. «ничего конкретного», тупо-буквально его можно понять как «не-корова»: отрицание застыло в нем, как муха в янтаре. Имущество, но любое: не обязательно корова. 

Тут сам язык прокопал для Лао-цзы канал, соединяющий вещи мира с небытием. Но об этом чуть позже. Сейчас я перескочу через три повторяющихся иероглифа и займусь последним, 無. Его переводят так: не иметь, не быть, ничто, не, без, независимо от. А еще  как вопросительную частицу в вопросах. (Интересная деталь: вопрос как отсутствие ответа.) 

Когда я попытался посмотреть на графическое происхождение иероглифа 無 «не иметь», «ничто», я сначала чуть не подпрыгнул от изумления. Древние иероглифы изображают человека с полными руками добычи (разной добычи: птички, котики, зайчики):

Ничего себе «ничто»! Меньше всего это похоже на «не иметь»! 

Потом, в ходе истории, как часто бывает у китайцев, иероглиф позаимствовал откуда-то весь список отрицательных значений, а свой первоначальный смысл подарил другому иероглифу. (Этот китайский смыслообмен – интереснейшая штука!) 

Но все-таки поразительно: мало того, что иероглиф «вещи» включает в себя отрицание, так еще и противоположная идея «ничто» выражена иероглифом, обильным добычей! Какая ошеломляющая парадоксальность! Но не будем спешить громко ржать и тупо удивляться, как «телезрители» с одномерной реакцией. Сделаем усилие, вдумаемся. 

Обыденное сознание видит в понятии «ничто» – отсутствие. Более вдумчивое сознание (в частности, философское) видит в «ничто» – возможность. 

Если мы вспомним платоновскую иерархию мира, то в середине ее находятся вещи мира, над ними – эйдосы, чистые идеи этих вещей, а снизу, на другом полюсе, находится «материя», но не та материя, что у материалистов («которую можно пощупать»), а материя как небытие, как чистая возможность (как для рисунка – белый лист бумаги). Вещь рождается в результате «отпечатка» эйдоса на материи. Поэтому Платон играет созвучием материя – мать, описывает небытие в терминах материнства. Материя – мать-восприемница, принимающая семя эйдоса, чтобы родить вещь. 

Материя – небытие, но не как отсутствие, а как возможность рождения вещей, как потенциальная мать всех вещей. 

Теперь иероглиф, изображающий обильную добычу и обозначающий «ничто», уже не кажется таким абсурдным, правда? Наоборот: уже кажется, что нет лучшей картинки для небытия-материи, чем приношение плодов, добыча. И тут мы только можем снова удивиться философской искушенности китайского языка. 

(Эти аналогии, при всей полезности, надо держать в узде. Увидеть в Лао цзы вариант платонизма легко; но это только отбросит нас назад к университетскому курсу греческой философии. Мы не увидим Лао цзы, а только подставим себе зеркало. Чтобы понять самого Лао цзы, надо изо всех сил удерживаться от подмены его мыслей на школьный платонизм.) 

Теперь осталось рассмотреть три повторных иероглифа. Они появляются с перестановкой: 生於有   有生於.  Самый простой – предлог 於, он значит «в» или «из» и относится к следующему (а не предыдущему) иероглифу. Его роль – только служебная. (надеюсь!) 

Зато два других, говорящих о рождении 生 и о бытии 有, – самые важные в тексте. Самые важные для любой философской системы понятия – это: 1) главная категория – the to be, das Sein, to einai, быти-е. 2) понятия, объясняющие множество объектов нашего мира; т.е. взаимоотношение единства и множества. Это главный смысловой центр любой философской мысли и даже любой культуры, цивилизации. Хайдеггер писал, что подступ к любой философской и культурной (языковой) модели лучше начинать с изучения ее онтологического словаря: быти-е, сущность, существование, множество, единое. Мой разбор текста Лао-цзы только подобрался к этим понятиям. Дальше надо двигаться очень осторожно.