Поэт и даос

[diejacobsleiter]

Ван Вэй 

Посещаю Ли Цзи в его жилище


Калитка недвижна.       Трава в осенних тонах.
             Целый день –       ни повозки не слышно, ни лошади. 

Приближается гость      из глубин аллеи глухой.
             Лает собака       в холодной безлистной роще.              

Растрепаны волосы,        нет никогда в них заколки,
             Но книгу о дао        носит всегда с собой. 

Мы с ним люди        единого образа мыслей:
             Радуемся дао,       в бедности находим покой. 

Вот только докончим       ичэнское пить вино,
             И я снова вернусь       в домик Лоянский мой. 

*** 

Самое интересное в этих стихах: трудно понять, кто у кого гостит. По первым строкам видно, что сосед-даос пришел в гости к поэту; но название и окончание говорят: наоборот, поэт пришел к даосу. 

Тут можно предположить, что они сначала отправились погулять, а потом пришли в дом Ли Цзи пить вино. И действительно: фраза «книгу о дао носит всегда с собой» может намекать на прогулку. 

Но, может быть, тут другое. Зеркальный «перевертыш», в духе даосской притчи о бабочке: то ли человеку снится, что он бабочка, то ли бабочке снится, что она человек. 

В первой половине стихотворения описано уединение Ван Вэя, так что даже калитка («праздная» или «неподвижная») за день никем не была открыта. Потом – неожиданный приход гостя, даоса Ли Цзи. Потом говорится, что они держатся одних и тех же мыслей: единомышленники, буквально единого сердца люди, 同心人, тун-синь-жэнь. И именно тут, на «едином сердце», случается перевертыш: теперь это уже Ван Вэй гостит у Ли И, они пьют вино, и он собирается вернуться в свой дом. Единомышленники взаимо-обратились... 

(Я, разумеется, не настаиваю, т.к. мог чего-то недопонять в китайском тексте.) 

А «Лоянский домик», как пишут комментаторы, намекает на «Белый храм» в Лояне, древней столице Китая. Этот храм стал символом отшельничества, поскольку  в нем когда-то жил один известный отшельник...