Лютер

[diejacobsleiter]

Решил вдруг вчитаться в Мартина Лютера. Он был первым автором лютеранских (до него лютеран не было) гимнов. Он писал стихи и даже мелодии, которые потом на протяжении всего немецкого барокко, от Шютца до Баха, служили постоянным источником хоралов, кантат, пассионов и органной музыки. 

Лютер пишет простым, грубоватым языком, не пытается быть красивым и поэтичным, не пользуется метафорами. Минимум эстетики, максимум этики. Любит ругаться и обличать. Но читать интересно: простые слова царапают слух и дают более сильный эмоциональный эффект. Лютер часто ездит на хромой 7-строчной строфе, с оторванной ногой от системы рифмовки последней строкой, (abab-cc-d). 

Легко услышать главный мотив лютеранства о спасении только верой и личными качествами (а не церковными ритуалами и не накопленными очками добрых дел). Я не хочу вникать в церковный спор между лютеранами и католиками, я в нем посторонний; но нельзя не видеть, насколько личным и интимным стало христианство в версии Лютера. Не «личное стало важным» (это так только у нарциссов), а важное стало личным. Попробуйте представить себе Баха и всю последующую немецкую музыку вне этого чувства. Ничего не получится.  

Кстати, о Бахе. Он много использует тексты Лютера, и даже когда это другие тексты, они бывают похожими: много гневного обличения, много страсти и очень личные отношения с высшими инстанциями. Так что по этим стихам Лютера можно судить о стиле текстов, которыми пользуется Бах. Правда, в отличие от Лютера, Бах любит и «красивую» поэзию тоже.

Вот лютеровский стихотворный вариант псалма De profundis. Я перевожу без сохранения размера и без рифм, ради более точной передачи слов и стиля. Оригинал - под катом.

Из глубокой нужды я кричу к тебе,
О Господи Боже, услышь мой призыв,
Благосклонные уши ко мне поверни,
Чтоб открылись они для моей мольбы!
Если б ты захотел посмотреть на то,
Сколько люди творят неправды, греха,
Кто ж, Господь, пред тобой устоит? 

Ты ничто выше милости и доброты
Для прощенья грехов не ценишь;
А деяния наши не так важны,
Даже в самой правильной жизни.
Перед тобою не может гордиться никто,
Всякий должен тебя бояться
И твоею лишь милостью жить. 

Посему я надеяться буду на бога,
А не строить жизнь – на заслугах своих.
Лишь ему я сердце свое вручаю,
Лишь в его доброту я верю,
Что обещана мне его твердым словом:
Утешенье мое и сокровище – в нем,
На него я надеюсь всегда. 

Даже если длится всю ночь ожиданье,
А потом еще утром продлится,
Мое сердце надежды на Божью мощь
Не утратит, не забеспокоится.
Так и действуй, Израилев верный род,
Что из Духа был создан, - надейся
И жди терпеливо бога. 

Потому что у нас – много грехов,
А у бога – еще больше милости.
Рука его помощи не знает границ, –
Как бы ни был велик ущерб.
Он единственный добрый пастух
Который Израиль освободит
От всех его грехов.

Aus tiefer Not schrei' ich zu dir,
Herr Gott, erhoer' mein Rufen,
Dein gnädig' Ohren kehr zu mir,
Und meiner Bitt' sie öffnen!
Denn so du willst das sehen an,
Was Sünd' und Unrecht ist getan,
Wer kann, Herr, vor dir bleiben? 

Bei dir gilt nichts denn Gnad' und Gunst
Die Sünde zu vergeben;
Es ist doch unser Tun umsonst,
Auch in dem besten Leben.
Vor dir Niemand sich rühmen kann,
Des muß dich fürchten jedermann
Und deiner Gnade leben. 

Darum auf Gott will hoffen ich,
Auf mein Verdienst nicht bauen;
Auf ihn mein Herz soll laßen sich,
Und seiner Güte trauen,
Die mir zusagt sein wertes Wort,
Das ist mein Trost und treuer Hort,
Des will ich allzeit harren. 

Und ob es währt bis in die Nacht
Und wieder an den Morgen,
Doch soll mein Herz an Gottes Macht
Verzweifeln nicht noch sorgen,
So thu' Israel rechter Art,
Der aus dem Geist erzeuget ward,
Und seines Gott's erharre. 

Ob bei uns ist der Sünden viel,
Bei Gott ist viel mehr Gnade;
Sein' Hand zu helfen hat kein Ziel,
Wie groß auch sei der Schade.
Er ist allein der gute Hirt,
Der Israel erlösen wird
Aus seinen Sünden allen.