Блеск и нищета авангарда

[diejacobsleiter]

Жизнеописание Лао Цзы у Сымы Цяня очень краткое, чуть больше страницы (т.7, гл.63, читать тут, в самом начале главы). О нем почти ничего не известно. Но Сыма Цянь настаивает, что это личность историческая, а не легендарная. Как европейские историки в XIX веке, так и китайские в XX прошли через период гиперкритицизма, когда почти все исторические события и личности объявлялись «легендарными». Но подобный ученый скептицизм существовал и в древности, и Сыма Цянь возражает на него: мудрец-отшельник по имени Лао-цзы несомненно существовал.

От себя добавлю: в этом не может быть никаких сомнений. Мысль книги Дао дэ цзин настолько лична и индивидуальна, настолько блистательна и парадоксальна, что никаким «коллективным творчеством» быть не может. Коллектив не бывает таким умным!

Однако, самое интересное в этом жизнеописании другое; и это уже больше похоже на легенду. Это встреча Конфуция и Лао Цзы и «стенограмма» их разговора. Привожу текст почти полностью:

Конфуций отправился в Чжоу, чтобы осведомиться о ритуале у Лао-цзы. Лао-цзы сказал: «Того, о чем вы спрашиваете, уже почти не осталось. Так от человека остается гниющий труп и [когда-то] произнесенные речи. ... Я слышал, что хороший торговец прячет подальше [свои товары], как будто [у него] ничего нет, а совершенномудрый, обладающий многими добродетелями, внешне стремится выглядеть глуповатым. Отбросьте вашу заносчивость и необузданные желания, [откажитесь] от напыщенных манер и низменных страстей – все это не принесет вам пользы. Вот и все, что я хочу вам сказать». [Конфуций] ушел [и] сказал ученикам: «Я знаю, что птица умеет летать, что рыба умеет плавать, а дикий зверь умеет бегать. Бегающих можно поймать в капкан, плавающих выловить сетью, летающих сбить стрелой. Что же касается дракона, то я не могу понять, как он, оседлав ветер и пронзая облака, устремляется к небесам. Я сегодня виделся с Лао-цзы, который подобен дракону!»

(По другой версии, Конфуций вернулся с этой встречи, три дня молчал, а потом сказал "В тот момент я увидел в нем Дракона". И это более реалистично: реакция в виде шока и оцепенения очень характерна для Конфуция, она описывается в нескольких случаях.)

Пассаж про дракона наводит на мысль, что это даосская легенда, прославляющая их отца-основателя. Но все это может быть и правдой, почему нет? Конфуций не был мелочным и завистливым: если он оценил силу Лао Цзы, то он вполне мог честно сказать об этом ученикам. И если это реальное событие, то оно, скорее всего, относится к раннему периоду жизни Конфуция, когда он еще искал потенциальных учителей и единомышленников. В поздние годы он от этих иллюзий избавился и просто разрабатывал свое учение.

Что особенно интересно в этом разговоре? Прямое, без экивоков и двусмысленностей, выражение авангардистской позиции Лао Цзы. Нечего возвращаться в прошлое: это гниющий труп, не более.

Конфуций же, наоборот, предпочитал постоянно возвращаться в прошлое, опираться на него, искать в нем образцы для подражания, старался реанимировать труп.

Каков итог этого спора? Опора на прошлое, на «мертвое и отжившее» породила будущее: 2500-летнюю конфуцианскую традицию, на которой стояла и, главное, выстояла китайская цивилизация: это самый успешный цивилизационный проект во всей человеческой истории, если судить по непрерывному 5000-летнему (или более) долгожительству; и он даже не думает закрываться, как и не думает и отказываться от Конфуция (хотя и не очень ему следует в гос. политике). Без Конфуция этого исторического успеха не было бы.

А Лао Цзы, с его презрительным отказом от прошлого, не создал и будущего. Это был блестящий ум, возможно, более мощный, чем у Конфуция, и возможно – самый интересный в китайской истории. Но даосская культура, порожденная им, бесплодна и эгоистична, у нее нет созидательного потенциала. Лао Цзы упрекает Конфуция в напыщенности и заносчивости (из-за пресловутого ритуала); но этот упрек несправедлив: по-настоящему высокомерна – традиция даосизма, с ее смирением паче гордости и презрением к миру и людям. Это школа духовной мастурбации и нарциссизма. Это традиция бегства от проблем, «спасения своей души» ценой отказа от всякой ответственности...

Ответ Конфуция на эту философию звучит спокойно и убедительно:

Кто желает чистоты для себя,
тот разрушает большой мир человеческих отношений.

Служение благородного человека 
идет от его чувства справедливости и долга.

А что Дао-путь его неосуществим – об этом он и сам знает. 

***

Но самое важное, что можно сказать на эту тему, – следующее. В мире философской мысли нет «окончательных» победителей и побежденных. Философия существует не как Высшая Мудрость и не как Единственно Верное Учение. Она существует как спор, как диалог оппонентов. История философии – это не история учений, а история аргументации.

Как бы несокрушимы ни были аргументы одной стороны, они не уничтожают другую «раз и навсегда», не «распускают ее по домам», не обнуляют ее усилия и не делают ее труд напрасным. Важно существование нескольких спорящих учений, образующих созвездие. Напряжение спора между ними, поиск все новых и новых аргументов – вот что движет историю мысли и историю человечества.

Поэтому любому конфуцианству всегда будет нужен свой даосизм, с одной стороны, и легизм, с другой. Всегда будут люди, которым близок тот или этот взгляд на вещи. История мысли неполна без каждого из таких (и других) учений, ибо дао мысли – это диалог, спор. Это вечное взаимное отталкивание, которое никогда не приводит к окончательному расставанию...