Хорошо ли быть хорошим? И моралист ли Конфуций?

[diejacobsleiter]

Лунь Юй, XI-20. 

Цзы Жан спросил, каково дао хорошего человека. Учитель сказал:
«Не идет по следам. И не входит во внутренние покои». 

Метафору про внутренние покои я уже разбирал: она означает наивысшее достижение в чем-либо (этика, учеба, профессия, деятельность). Теперь надо понять метафору «не идет по следам». 

Сразу напрашивается банальная фраза «не идет проторенной дорогой», но это неправильный перевод, хотя и очень распространенный. Есть еще вариант «не идет по следам плохих людей», «не следует за толпой», но это уже домысел, переводческий самогон. А между тем существует конфуцианская традиция, которая предлагает вполне простое и разумное объяснение. 

Приведу текст иезуитов (1687); он почти не отличается по мысли от того, что пишет знаменитый комментатор Конфуция, конфуцианец XII в. Чжу Си. 

Цзы Жан спросил о жизни и мышлении «добрых людей», то есть тех, кто, не затратив никаких усилий, получил в дар природную мягкость и доброту характера. Конфуций ответил: «Эти люди могут думать, что им нет нужды следовать по стопам святых и мудрых. Они удовлетворены собственными врожденными талантами. Поэтому они никогда не доберутся до внутренних покоев мудрости, ибо их невозможно достичь одной лишь природной добротой.» 

Тут, мне кажется, сказано все, что нужно. Речь идет о природных «добряках», которых Конфуций сильно не любил и называл «ворами морали», в том смысле, что они подменяют понятия и оккупируют слова, которые им не принадлежат. Они самозванцы. Они вместо настоящей этики предлагают ее дешевый заменитель: мягкость, сентиментальность, бесхребетность, беспринципность. Это не этика, а ее гнилой суррогат. Они сбивают с толку других, заставляя всех думать, что мораль – она вот такая, и тем самым отталкивая их. Поэтому они – «воры морали», «похитители этического стандарта», самозванцы. 

Что они не злы – это уже большая редкость, за это им спасибо. Но они не хотят учиться и не хотят иметь системного знания (в том числе и об этике) не хотят изучать историю и идти по следам великих образцов. Поэтому они со своей доморощенной «добродетелью» и не войдут во внутренние покои, не достигнут настоящих высот. 

В тексте Конфуция – две метафоры: одна – про внутренние покои, и значит она «высшее достижение», другая – «идти по следам», и значит она попросту «учиться, следовать образцам». Вот и все. 

不踐跡，亦不入於室。

 «Не идет по следам. И не входит во внутренние покои». 

Перевод с метафорического языка: Он ничему не учится. Поэтому и не достигнет настоящих высот. 

В сокращении и без отрицательной частицы этот текст превратился в поговорку: 踐跡入室 идти по следам и входить во внутренние покои.  Что просто значит: учиться и достигать высшего результата. 

Не учиться и не достигать - вот дао «хорошего человека», в котором Конфуций ничего по-настоящему хорошего не видит. Поэтому, если спросить Конфуция «надо ли быть хорошим человеком?», он ответит, глядя в упор с прищуром и едва сдерживая сарказм: «Ну, если это все, на что ты способен, окей, будь хотя бы хорошим человеком. Но с этим, пожалуйста, не ко мне. С этим – вон туда, к деревенским добрячкам. Я занимаюсь другими вещами.» 

*** 

Моралист ли Конфуций?

В том смысле, как это понимают авторы и читатели нравоучительных книжек – разумеется, нет. Он не пишет про то, что «надо быть хорошим и не надо быть плохим». Он строит системное знание о самом важном для человека – об отношениях с другими людьми. И в частной жизни, и в государственной. 

Почти все тексты Конфуция – об этике и политике (как части этики). Но это не морализм, не нравоучительность. Это фундаментальное мышление. При этом, он не трясет онтологической бородой, не разводит долгие разговоры про бытие-небытие. Однако, тренированный глаз заметит, что за простодушным обликом его текстов скрывается жесткий каркас продуманной онтологии. Он ищет онтологические основания этики; это единственный способ построить этику как систему. Сочинять «полезное и душеспасительное чтение» для идиотов – это не его дело. 

Он создал самое стройное и убедительное этическое учение в истории философии, нечто вроде экзистенциализма, с глубоко разработанными понятиями о модусах бытия-себя и бытия-другого. Что общего между этим высокопробным золотом мысли и медяками морализма?! 

Поэтому читать Конфуция как милого и доброго «восточного мудреца», сеющего разумное, доброе, светлое, – глупость несусветная. Видеть в нем проповедника «добродетели» – значит, не сделать даже первых шагов в мышлении, даже еще «не войти в ворота». Не говоря уже о том, что нельзя не видеть, каким жестким и нетерпимым он иногда становится, как резко разделяет и осуждает мнения. Добрый моралист? Seriously?! 

Кстати, другой «моралист», Кант, вел ровно такую же битву. Он был так же нетерпим к подменам, так же жестко реагировал на новомодные романтические идеи «доброго сердца», эту сентиментальную романтическую попсу, пытавшуюся заменить системную этическую философию. 

Но, разумеется, защищая этих великих людей от упреков в морализме, я менее всего склонен их записывать в рок-группу хулиганов-аморалистов вроде Ницше, этих подростков в курточках с заклепками, поющих что-то «вызывающее» и «ниспровергающее» этаким мрачным-премрачным хриплым голосом...