Конфуций, Вагнер и форма как термос

[diejacobsleiter]

Когда-то, реконструируя этическую систему Конфуция и добираясь до более точных переводов его главных слов, я был очень рад встретить текст 4-3:

唯仁者
能好人
能惡人

Только обладающий жэнь
может любить людей,
может ненавидеть людей.

Сразу потеряла смысл старая нелепая традиция переводить жэнь как «человеколюбие» (какое «любие», если «ненавидеть»?) и укрепилась уверенность в том, что жэнь, с ее буквальным значением «человечность» надо понимать как эмпатию, чуткость, экзистенциальное чувство другого (仁 состоит из человека и двойки, буквально: «второй, другой человек»).

Если развить эту мысль, получится, что не имеющий эмпатии – не способен любить или ненавидеть людей. А на что он способен вместо этого? Что у него заменяет эмпатию? Видимо, интерес. Если интерес есть, он пользуется людьми; если нет – равнодушен к ним или презирает их. Любить и ненавидеть он способен разве что самого себя.

По поводу первого («пользуется») тоже есть хорошая фраза, высеченная как в камне: «Цзюнь-цзы – не инструмент!» (в чужих руках); нельзя позволять себя использовать. По поводу второго и третьего (равнодушие и особенно презрение): тут Конфуций оказывается единственным в поле воином, сражающимся на два фронта, против двух популярных учителей равнодушия и презрения: даосов и легистов (последние – еще и учителя того, как «пользоваться» людьми).

Полностью эмпатии, конечно, не лишен никто. Но угасшая с годами или слабо выраженная или, особенно, насильно погашенная в себе, выкорчеванная эмпатия – очень распространенная вещь. И тогда – да, способность ненавидеть вырождается в холодное презрение, а любить – в холодное использование. А на последней стадии все вырождается в еще более холодное равнодушие. И это может происходить не только в порядке «порчи», но и просто – с возрастом.

***

В «Майстерзингерах» Вагнера, в 3-м акте есть любопытный урок композиции, который Ганс Сакс дает Вальтеру Штольцингу (опера – на «производственную тему», про композиторов). Тот, молодой и задиристый, говорит, что ему вся эта «техника» ни к чему, что если нет живого чувства, «весны в душе», то нечего и браться за сочинение. На что Сакс ему возражает: пока ты молод, ты можешь сколько угодно ездить верхом на этой «весне в душе», работать на одном энтузиазме и страсти. А мастерство нужно для того, чтобы сохранить «весну в душе» на будущее, на долгие годы, когда человек стареет и черствеет. Мастерство и техника, т. е. форма – это способ продлить молодое чувство до старости.

Подобным образом работает и ли в конфуцианстве. Люди стареют и черствеют. По молодости у них может быть много сочувствия и эмпатии, и тогда форма проявления кажется не очень важной: эмпатия подскажет, как себя вести. Но с годами человек охлаждается и черствеет; и тогда владение формой-ли начинает работать как «термос», позволяющий сохранить живой свою эмпатию, теплым и сочувственным свое отношение к людям...