diejacobsleiter | И снова о человечности-жэнь и сыновности-сяо

Перевожу еще один маленький кусочек из диалога «Князь Ай-гун спросил...», что из книги «Ли-цзи», «Записки и форме-ли». Первая фраза князя трудна для понимания; перевожу ее полугадательно.

***

Князь сказал: «Я неумен и несообразителен; мой ум погружен во множество ничтожных вещей». (Легг переводит в другом ключе: «я глуп; помогите мне усвоить ваш урок.») Кун-цзы посмотрел [на него] внимательно / серьезно, поправил циновку и ответил так: «Человек, обладающий жэнь (человечностью-эмпатией), не нарушает [ход, уклад] вещей окружающего мира. Сын, обладающий сяо (сыновностью), не нарушает [ход, уклад] вещей окружающего мира. Поэтому: для человека, обладающего жэнь (человечностью-эмпатией), служение родителям / близким / предкам – это то же, что и служение Небу (= окружающему миру и его порядку); служение Небу – это то же, что и служение родителям / близким / предкам. Именно таким образом сын, обладающий сяо (сыновностью), достигает совершенства в своем формировании (= завершает свое становление).

***

Еще один текст, выбивающий читателя из колеи благоглупостей, выдуманных про китайцев в XIX веке, и помогающий понять, что жэнь – это не слащавое «человеколюбие», как пишут до сих пор в переводах, а главный признак человека – экзистенциальное «чувство другого», эмпатия, основанная на взаимности человеческого существования (es ergo sum), причем, эмпатия, расширенная с «чувства другого человека» на весь мир. Это чуткость к мирозданию во всех его проявлениях; таков смысл фразы «человек, обладающий жэнь, не нарушает / не преступает / не вредит вещам окружающего мира». (Хотя, конечно, чуткость к другому человеку остается главным в жэнь.; ведь конфуцианство сосредоточено на делах человеческих, а не натурфилософских: этике, психологии и политике; а «физика, химия и Латинская Америка» его мало интересуют.)

То же касается и сяо, которое продолжают переводить «сыновной почтительностью» и понимать как разновидность домашнего шариата, который велит сыну во всем слушаться отца. Этот текст (как и разобранные ранее десятки других, из Лунь Юй), помогает понять, что речь идет об особой китайской религии сыновности, которая подразумевает, помимо почтения к родителям, близким и предкам, традиционализм вообще и даже шире – «сыновное» отношение ко всему окружающему миру, которое сочетает в себе чуткость, бережность и благодарность за свое бытие.

Таким образом, и жэнь, и сяо оказываются проявлениями одного модуса поведения, который здесь тактично назван «служением небу».