Китай, Европа, Германия, Музыка

Мода на китайскую поэзию в Европе началась с двух французских переводов, 1862 и 1867 года:

1.       Marquis d’Hervey de Saint-Denys (1822–1892), “Poésies de l’époque des Thang”, 98 стихотворений 35 поэтов династии Тан.

2.       Judith Gautier (1845–1917), дочь поэта Théophile Gautier, “Le livre de jade”, 71 стихотворения 23 поэтов династий Тан и Сун. 

Потом пошли постоянным потоком немецкие, английские, русские переводы.

Другой всплеск интереса к китайской поэзии случился в 1907 году: это «Китайская флейта», Die chinesische Flöte, вольные переводы, которые в 1907 году выпустил в свет поэт Hans Bethge. Книга вышла огромным тиражом 100.000 и оказала большое влияние на немецкую музыку первой половины ХХ века. 

Первым откликнулся Малер: он использовал 6 текстов в своей «Песне о земле», Das Lied von der Erde (1909). После него этим источником вокальных текстов воспользовались Шенберг, Веберн, Рихард Штраус и еще десятки композиторов. (Вот тут есть не то чтобы интересный, но впечатляющий размером список.)

Но надо помнить вот еще о чем. 

Во-первых, из европейских народов, именно немецкая эстетика и поэтика наиболее близки к китайским. Эта магия неподвижной созерцательности («Горные вершины Спят во тьме ночной»), этот культ одухотворенной дружбы («Друг мой, друг далёкий, Вспомни обо мне!»), этот лучший в истории поэзии стиль, который у немцев был усвоен русско-немецкими поэтами Тютчевым, Лермонтовым и Фетом, – он почти полностью совпадает с китайским вкусом и родившимся из него японским (хайку, танка). Так что немецкие и русские переводы с китайского (и японского), по идее, должны легко соответствовать оригиналу: между ними нет эстетической пропасти. Но и этика немецкая тоже близка к китайской (но уже непохожа на русскую!). На одной старинной немецкой карте Европы там, где находятся немецкие земли, было написано «А тут живет народ, очень похожий на китайцев». 

Во-вторых, не надо забывать о Фридрихе Рюккерте. Я ищу точный список его переводов с китайского, но пока не нахожу; возможно, это даже не была поэзия. Но и без переводов: его «ориентальный» стиль был очень китайским, и он тоже оказал огромное влияние на Малера. Я уже писал о лучшей Lied всех времен и народов – Ich bin der Welt abhanden gekommen (1901). "Формула Рюккерта" (а это середина 19-го века) подготовила всплеск немецкого интереса к китайщине в начале 20-го и интерес к «Китайской флейте» Бетге. 

Формула эта - сочетание активного служения (и Ли Бо, и Ду Фу были на службе у императора, а Рюккерт в университете) и внутренней отрешенности. Примерно такой:

Я навсегда для мира потерян.
Сколько я времени в нем сгубил!
Он обо мне забыл, я уверен:
Мертвым меня давно объявил.

Мне все равно, что кто-то и где-то
Меня не числит в списках живых.
Что я могу возразить на это?
Я ведь и правда умер для них.

Нет меня в мире безумном, злобном;
Покой я нашел вдали от людей.
Живу я один - в моем небе огромном.
В любви моей. И в песне моей. 

"Mahler - Rückert-Lieder : Ich bin der Welt abhanden gekommen | Claudio Abbado | Lucerne 2009" (Watch on YouTube)

В лунном сиянии

Один из примеров движения внутри любовного треугольника Китай – Германия – Музыка. 
 

李 白

床前明月光
疑是地上霜
举头望明月
低头思故乡 

(Вот тут их читают по-китайски, аж три раза.)

Ли Бай (Ли Тай По, Ли Бо), перевод с китайского мой: 

Яркий лунный свет у ложа моего...
Мне казалось – это иней на земле;
Приподнялся – вижу яркую луну;
Снова лег – и о родной деревне думаю... 

(Сразу узнается любимый японский мотив из хайку и танка: белые цветы путают с белыми облаками, белый снег путают с белыми цветами. И – одинокая бессонница.) 

Ханс Бетге развернул эту миниатюру в большое стихотворение. Оно – вовсе не плохое; просто оно лишено главного китайского достоинства: сжатости. По странной причуде, Бетге начал стихи цитатой из другого немецкого стихотворения, на которое уже были написаны песни Шумана «In der Fremde» (плохая) и Брамса (лучше). 

Итак, Бетге, вольный перевод из Li Bai:

In der Fremde

In fremdem Lande lag ich. Weißen Glanz
malte der Mond vor meine Lagerstätte.
Ich hob das Haupt, ich meinte erst, es sei
der Reif der Frühe, was ich schimmern sah,
dann aber wußte ich: der Mond, der Mond,
und neigte das Gesicht zur Erde hin.
Und meine Heimat winkte mir von fern.

На чужбине (мой перевод с немецкого)

Ночую на чужбине. Лунный свет
Сияньем бледным окружает ложе.
Я поднимаю голову. И поначалу
Мне кажется, что это просто иней.
Но понимаю вдруг: луна! луна!
И снова голову я опускаю.
И родина зовет издалека.

Есть песня Веберна на эти стихи, номер 3 из опуса 13 (всего там 4 песни, две из них – на китайские стихи Бетге). Вот ссылка на не очень хорошее исполнение: с 3:45 до 4:55. Вот еще одно, возможно, чуть лучше: с 3:30 по 4:35.

***

Примерно такая паутина связей возникает между немецкой музыкой, немецкой поэзией и – китайской поэзией. Она активно участвовала в эстетических революциях начала ХХ века, это нельзя недооценивать.