Экзамен на соответствие христианству

[diejacobsleiter]

4.3

唯仁者能好人能惡人

Только тот, кто обладает жэнь-эмпатией,
может любить людей, может ненавидеть людей. 

4.4

苟志於仁矣無惡也

Если воля / побуждения основаны на жэнь-эмпатии, – не будет зла.

***

По поводу этих двух текстов, не без умысла расположенных в Лунь Юй по соседству, иногда пишут, что они взаимно противоречивы, потому что один и тот же иероглиф 惡 в них появляется сначала в нейтральном смысле, а потом с осуждением, а значит, тут отражен компилятивный характер книги: These two passages seem contradictory, suggesting the Analects’ complex editorial process – R. Eno.

Для христианских комментаторов тут было важно выяснить, насколько Конфуций стоял ниже их принципа «возлюби своего врага», и критерием для них был первый из этих двух текстов, якобы дающий санкцию на ненависть, а также 14.34:

Кто-то сказал: «На ненависть надо отвечать добротой, – что вы об этом думаете?»

Учитель сказал: «Как это так – отвечать добротой?! На ненависть надо отвечать справедливостью, а на доброту – добротой.» 

Легг делает по этому поводу весьма ханжеское замечание: How far the ethics of Confucius fall below our Christian standard is evident from this chapter.

Подробнейший разбор 14.34 у меня был здесь, не буду возвращаться. Скажу только, что экзаменовать его по христианскому критерию «любви к врагам» – мягко говоря, некорректно. Разумеется, текст не выдерживает этого экзамена, просто потому что он – не о врагах и не о любви-ненависти. К тому же, его компактность, усугубленная многозначностью иероглифов уводит разговор далеко в сторону от христианской темы. Например, тут использован иероглиф дэ, тот самый, ключевой; и значит он, скорее всего, не доброта, а этос, этика; перевод ненависть тоже условен: здесь, скорее, озлобленность, раздражение...

Иезуиты проявляют больше вдумчивости в своих суждениях, чем Легг. Они так переводят текст 14.34 и комментарий к нему Чжан Цзючжэна (привожу только фрагмент):

«Я отвечаю на ненависть и зло – прямотой, справедливостью и правосудием; а на доброту – добротой». Толкователь объясняет слова Конфуция так: если кто-то сделал мне зло, я не буду постоянно помнить или думать об этом зле, а, опираясь на спокойный и уравновешенный разум, вынесу суждение об истинном характере этого человека. На основании этого я решу, достоин ли он ненависти, любви, стоит ли его избегать или преследовать. Если я решу, что человек, сделавший мне зло, достоин уважения за что-либо иное, то, даже настроенный враждебно, из одной только личной обиды я не буду наносить вред ни ему, ни его репутации. Но если есть и другие качества, делающие его совершенно одиозным, значит, все это нужно прекратить. Я буду следовать принципу, который учит нас преследовать и уничтожать зло и бесчестие, где бы мы его не встречали. Вот что значит – отвечать на ненависть справедливостью и правосудием.

И далее иезуиты обращаются к своей аудитории:

Перед тобой, христианский читатель, мнение языческого философа (Ethnici Philosophi) на очень непростую тему. Ни оно, ни следующий комментарий языческого толкователя не совпадают с нашим Святым Писанием, но все-таки – насколько оно гуманнее и мягче, судя по этим речам, чем жестокие принципы фарисеев, согласно которым «ты возненавидишь своего врага». На самом деле, нам кажется, что Конфуций был не так далек от истины Писания, ибо в «Записках о Ли» мы читаем (кн. 9, гл. 38): «Отвечать добротой на ненависть – это действительно достоинство и благочестие истинно благородного сердца».

Я привожу эти тексты не для того, чтобы присоединиться к бесплодному и бессмысленному разговору о том, насколько христианин был Конфуций, а к тому, чтобы показать, как установка на измерение Конфуция христианской меркой разрушительна для понимания. Даже у иезуитов, искушенных в технике понимания.

Традиция объясняет конфуцианскую установку так: нельзя позволяеть личным/эгоистичным чувствам влиять на твои решения и суждения. 無一毫私意 – «не иметь ни на волосок личных/эгоистичных  чувств/предубеждений» (Чжан Цзючжэн). 仁者無私心 – «кто жэнь-человечен, тот не имеет эгоцентричного ума / сердца» (или: «не имеет личных / эгоистичных чувств и мыслей»; это был Чжу Си).

Поэтому и фразу о том, что надо отвечать на ненависть/озлобленность – справедливостью, надо понимать не в христианском коде (любить или ненавидеть своего врага?), а в конфуцианском: если тебе сделали зло, то для правильной реакции нужно прежде всего подавить в себе личные эмоции (обиду и пр.), не давать им оседлать тебя и руководить твоими поступками. И постараться сбалансировать свою реакцию, сделать ее справедливой, беспристрастной. Совсем другой поворот темы, правда?

Вернувшись к первым фразам (4.3 и 4.4), можно посмотреть на них «дехристианизированным» взглядом:

Только тот, кто обладает жэнь-эмпатией,
может любить людей, может ненавидеть людей. 

Если воля / побуждения основаны на жэнь-эмпатии, – не будет зла.

Противоречие тут мнимое. Нет нужды напоминать о многозначности китайских иероглифов: они меняют смысл в зависимости от контекста и только благодаря друг другу способны обрести конкретный смысл. Знак э, 惡, звучащий как междометие отвращения, означает разные вещи: как глагол – «ненавидеть, относиться с отвращением»; как прилагательное – «злой, отвратительный, нехороший»; как существительное – «зло, злодейство». В первой фразе  能惡人  это явный глагол: «может ненавидеть людей». Во второй 無惡 – это явное существительное: «не иметь зла». В первой фразе речь идет об отношении к другому, во второй – о собственных действиях или чувствах. Как тут можно было усмотреть противоречие, я не понимаю.

Фраза о том, что обладающий человечностью способен и на любовь, и на ненависть, ибо эти чувства требуют эмпатии, способности выйти из капсулы своего «я», – это не «оправдание зла», не «легализация ненависти». Это описание природы человеческих чувств: в основе их всех лежит способность непосредственно воспринимать существование другого, а на основе этой способности уже могут вырастать конкретные чувства вроде любви или ненависти. Человек, замкнутый в капсуле своего «я», неспособен их иметь.

Фраза о том, что опора своей воли / устремлений / побуждений на эмпатию, чуткость, чувство другого, т.е. человечность-жэнь, предохраняет человека от злых поступков, – это совсем другая тема. Тут ключевое слово «воля» (побуждения, устремления), речь идет о ней, о том, как правильно ее выстроить и ориентировать. Воля бывает «петушиная», т.е. самоутверждающая, воинственная, соревновательная, жадная, захватническая. Ее главная особенность – опора на личные / эгоцентрические чувства, непризнание прав другого и вообще игнорирование другого. Самоутверждающийся человек никого вокруг не видит, не чувствует. Он опасен, он способен причинить зло. Человек опирающий свою волю на эмпатию и признании прав другого, лишен «петушиности»: он не соревнуется, не ищет выгоды, не вырывает кусок у другого. Зло в его действиях невозможно.

Желающие найти противоречие между двумя этими текстами – be my guest; но поверьте на слово: только зря чернила изведете...

А главное, что важно помнить во всех разборах конфуцианской этики: Конфуций – не моралист. Он разрабатывал этическое учение, он учил этике своих учеников, он требовал единства учения и поведения; но это не означает морализма. Он умел принимать очень разных людей такими, какие они есть (Лунь Юй это показывает наглядно). Он имел убеждения и иногда высказывался резко; но избегал примитивного судейского или назидательного тона. Все подозрения в морализаторстве опровергатся одной только фразой: «благородный человек спрашивает с себя, низкий человек спрашивает с других». Моралист обычно относится ко второму типу: это любитель патрулировать поведение и суждение других людей; на конфуцианской шкале ценностей такие люди находятся в самом низу...