18-1. Три конфуцианца за 500 лет до Конфуция

[diejacobsleiter]

Вэй-цзы изгнали, Цзи-цзы сделали рабом, Би Ган увещевал – и его убили.
Конфуций сказал: «У [династии] Инь было трое человечных-жэнь...» 

В этом тексте есть некоторая недосказанность, требующая продолжения. Речь ведь не о том, что «за весь долгий период правления Инь (1600-1046 до н.э.) только трое были человечны-жэнь»; это нелепо. Фраза, начатая, но не оконченная Конфуцием, «целиком» выглядит так:

В Инь было трое [по-настоящему] человечных, [которые могли бы ее спасти]. 

Речь идет о закате династии Шан или Инь, ее последнем, недоброй памяти, царе Чжоу (не путать со следующей династией Чжоу), еще называемом Ди Синь (1105-1046). И о трех высокопоставленных сановниках, родственниках царя, которые пытались повлиять на него, убедить его изменить политику и поведение. Но не преуспели и были наказаны за свои попытки.

***

Этика советника или сановника на службе при дворе или в правительстве была важной темой для конфуцианства. Главная трудность – дилемма правдивости / лояльности; для людей на службе от ее решения зависит многое (и тогда, и сегодня). Люди на службе – основной контингент конфуцианской традиции: образованные и ориентированные на служение чиновники, советники, министры.

Как такому человеку, с одной стороны, быть честным и смелым, говорить правду в лицо правителю и не давать себе превратиться в «лукавого царедворца»? Как, с другой стороны, держаться правил придворного этикета (культурного кода, важного для конфуцианцев) и не давать себе превратиться в дешевую фигуру хама, обличителя и правдоруба? Как быть смелым критиком царя, оставаясь его верным подданным? Где проходит граница между прямотой и бестактностью? Между честностью и навязчивостью? Искренностью и болтливостью?.. Это одна из постоянных тем в Лунь Юй.

Несмотря на тексты, призывающие к сдержанности без трусости; к твердости без упрямства; к осторожности в речах в критические периоды для страны; к тактичности в увещеваниях царя, чтобы не превратиться в зануд, которых никто не слушает; и т.д., – несмотря на тщательно отлаженный кодекс поведения, правдивость и смелость оставались главными приоритетами для конфуцианца.

По истории правления Цинь Шихуанди видно, что конфуцианцы были единственными, кто бесстрашно возражал царю и его главному соратнику Ли Сы. Это была единственная группа служивых людей со строгим этическим кодексом, которая смела оспаривать нововведения императора. Кончилось это массовыми казнями конфуцианцев и сожжением их книг.

Но готовность к такому исходу тоже входит в конфуцианский кодекс. Именно поэтому в тексте 18-1 Конфуций хвалит трех сановников, пытавшихся спасти страну от катастрофического правления Ди Синя и поплатившихся за это – карьерой, свободой, жизнью. Именно их бесстрашное поведение, подчиненное чувству долга, он и называет человечным-жэнь.

***

Вэй-цзы, сводный брат последнего царя династии Инь, долго и терпеливо пытался увещевать его (пьянство, оргии, жесточайшие казни были приметами конца царствования Ди Синя; государство шло вразнос). Ничего не добившись, он под давлением царя оставил придворную службу. После воцарения У-вана, основателя династии Чжоу, он был возвращен и даже получил в управление удельное княжество Сун, стал его первым князем.

Цзи-цзы, имевший славу мудреца, тоже родственник царя, за свои настойчивые увещевания был сначала брошен в тюрьму, а потом сделан рабом. Его освободил все тот же У-ван, основатель новой династии. В благодарность за советы и помощь в организации управления, он наградил Цзи-цзы княжеством Чао-сян, которое потом стало Кореей. Цзи-цзы стал первым корейским князем.

Би Ган, еще один мудрец, дядя последнего царя, кончил хуже всех. За свои увещевания он заплатил жизнью. Казнь была жестокой: царь велел вырезать его сердце, сопроводив свой приказ глумливым комментарием: «интересно, правда ли сердце мудреца имеет семь отверстий?».

Что же до царя Ди Синя, то это одна из самых одиозных фигур в китайской истории, вроде Ивана Грозного (тоже обрушившего государство и династию). О его распущенности и жестокости написано так много, что уже в древности люди засомневались: был ли он настолько плох? Есть об этом и в Лунь Юй (19-20): Цзы Гун сказал: «Злодеяния Чжоу не достигают таких крайностей [как об этом говорят]. Поэтому цзюнь-цзы так боится оказаться в низу потока [= на дне]: все зло Поднебесной сразу пристанет к нему [= вся грязь польется на него, всякое зло будет поставлено ему в вину]».

Но подробности в старинных хрониках так колоритны, что полностью списать их со счета трудно. К тому же, некоторые из них неожиданно подтверждаются раскопками. Так, например, раскопан его большой, 130 х 20 метров, «винный бассейн с мясным лесом»: по нему плавали на лодках, зачерпывали вино из бассейна, а закусывали на небольшом островке, где были сооружены «деревья» из жареного мяса. (Фраза «винное озеро, мясной лес» стала поговоркой.)

Массовое пьянство, обжорство и оргии с конкубинами были половиной проблемы; второй половиной стала его клиническая жестокость и изобретательность в наказаниях. Например он придумал «казнь горящей пушкой»: цилиндрический ствол набивали углем, раскаляли докрасна и плотно прижимали к нему человека. Эти садистические оргии, вместе с винно-мясными, деморализовали двор и правительство, спровоцировали мятеж У-вана и в конце концов обрушили царство Инь.

При этом, в начале царствования Ди Синь проявил себя человеком незаурядных способностей и талантов. Он обладал стремительным умом и богатырской силой. Он побеждал в любых интеллектуальных дискуссиях, но также был способен одолеть на охоте дикого зверя голыми руками. Правление его поначалу отличалось разумностью и созидательностью. Но в последние годы он начал сильно пить, погрузился в оргии, и его изобретательный ум сосредоточился на развлечениях и казнях. Именно эту деградацию и пытались остановить Вэй-цзы, Цзи-цзы и Би Ган.

Вэй-цзы изгнали, Цзи-цзы сделали рабом, Би Ган увещевал – и его убили.
Конфуций сказал: «У [династии] Инь было трое человечных-жэнь...»
И добавим: [которые могли бы ее спасти].