Ду Фу. 9 экспромтов (собрал, переработал, выложил)

漫興, мань син, «вольное чувство» – миниатюра вроде экспромта. Несмотря на «вольное чувство», форма строга. Все 9 экспромтов – четверостишия по 7 слогов в строке, с цезурным делением 4+3. Все стихи – рифмованные (хотя и по-разному). Я их передаю 7-дольником, тоже 4+3, сохраняя порядок и точность/неточность рифмы, а также «внутреннюю фонетику» (переклички внутри стиха).

Перевод точен; а если нет – это моя ошибка из-за незнания языка. Я старательно избегал «гладкости», привычности русских оборотов. Стихи Ду Фу – другая поэзия, она суха, угловата, пуантилистична. Она не знакома с «гармонической школой» Батюшкова и Пушкина, и не должна звучать «удобно» для русского уха. Вычурности тоже, конечно, не должно быть; но худший грех – переводить «как это могло бы быть по-русски», т.е. как пишут графоманы, чье развитие не пошло дальше разжиженной до состояния сиротского супа (и бардовской песни) поэтики XIX в.

Китайский стих – сжатый: в 7 слогов (та-та-та-та / та-та-та) там утрамбовано много смысла. Аграмматичность языка усилена аграмматичностью стихов: служебных слов почти нет, и стихи звучат как список, каталог. Даже английский язык, похожий на китайский своей односложностью, требует вдвое больше звуков для передачи того же смысла; русский же требует втрое больше.

Китайские стихи лучше читать медленно (вот хороший образец – «Стихи семи шагов» Цао Чжи в «авторском» исполнении). Не скороговоркой тататата-татата, а примерно так:

та......        та......        та......        та.......                  та......        та......        та.....        

И тогда русский 7-дольник вполне способен пульсировать в такт китайскому 7-сложнику:

Когда   бесстыдство   весенних   красок          беседки   речной  достигает...

В китайских стихах не принято я-кать; все личное подлежит «объективации». Поэтому, даже говоря о себе и своей жизни, Ду Фу никогда не использует местоимений первого лица. Главный «герой» всего цикла, иногда называемый, иногда подразумеваемый, – это пара ветер и поток. Это излюбленная даосская тема: отдача потоку жизни с доверием и беззаботностью. Другие образы, общие для цикла, – деревья, цветы, птицы, хижина, вино, книги, цинь (цитра), луна, покой, праздность. И риторический вопрос: «долго ли мне еще осталось жить?». Поток в стихах – это река Янцзы, называемая тут Цзян (ее точное название – не Янцзы, а Чан Цзян). Ду Фу называет ее воды изумрудными. Это не преувеличение: на некоторых отрезках она действительно окрашена в этот странный цвет.

Стихи иногда звучат загадочно: текст сжатый, ассоциации прыгают через две-три ступеньки. Вдобавок, многие слова имеют традиционное символическое значение (ветер, поток, весна...). Но никакой «зашифрованности» тут искать не нужно, никакого «Кода да Винчи»; в эту игру для пошляков-конспирологов серьезные поэты не играют. Главная мысль – слияние с природой и доверие потоку жизни – понятна и без расшифровки. Особенно отчетливо она выражена в стихах, где ласточки пачкают глиной книги и цинь (цитру): культура перемешивается с натурой. 

Итак...
 

( Ду Фу. 9 экспромтов... )

Дисциплина Формы, смягченная человечностью

Один человек сказал: «Отвергая джаз в целом, нужно учиться у него одной вещи: мягкости в точности». Эта мягкость в точности, т.е. сочетание очень точных намерений с элегантной «небрежностью» и естественностью их выражения, и будет темой этого поста.

Я, наконец, подобрался к тексту, который был мне долго непонятен: Лунь Юй, I-12. Главный термин в нем  – Ли, 禮. Это первый текст Лунь Юй, в котором он появился, первый его «выход на публику». Поэтому важно дать ему хорошую «презентацию». Его когда-то неудачно перевели как «ритуал» или «церемонии»; теперь приходится регулярно отмывать его репутацию от переводческой клеветы.

Вот что пишет об этом Алексеев (сокращения, курсивы и номера – мои):

Это слово ли <…> вряд ли переводимо на русский и вообще европейские языки. Иероглифически оно означает: строгое служение при совершении ритуальных обрядов древности перед алтарем, на котором стояли жертвенные сосуды. <…> Это: 1) служение божеству, соединенное с набожным благоговением; 2) чинное поведение вообще в жизни, хотя бы и вдали от алтаря. 3) вежливость как в ее высшей форме людей высокой культуры, так и в обычной форме отношения между собою простых людей. <…> Переводчик старается избежать слова «церемонии», столь часто встречающегося в европеизациях китайского ли <…> Попав в русский язык вместе с другими банальными сведениями о Китае, оно приняло опереточно-юмористический, очень пошлый оттенок, от которого нужно избавляться с героическою настойчивостью. <…>

Я предлагал переводить Ли как Форма или Социальная Форма, что является не буквальным, но зато – гораздо более точным переводом. Алексеев (с которым я впервые в жизни чувствую такое совпадение взглядов на переводы) тоже ищет свой вариант перевода Ли, который выбил бы читателя из колеи «ритуала». У него нет окончательного варианта, но коренное слово найдено удачно: это чин, только не в нынешнем, а в старинном значении, как порядок, форма, уклад («чинно», «починить», «все по чину», «бесчинствовать»). В текстах он переводит Ли то как благочиние, то как правила чинного поведения; это уже не так хорошо (хотя и намного лучше, чем «ритуал»); но для стадии поиска – простительно. Чин мне нравился бы больше: коротко и емко. (Для сравнения: Переломов переводит Ли как Правила; это тоже неплохо, но все-таки не так объемно, как форма или чин.)

Но мои затруднения касались не столько понятия Ли, с которым я более-менее разобрался раньше, а понятия хэ, 和. Графически этот иероглиф сочетает 禾 зерно (пищу) и 口 рот, что означает, видимо, довольство и сытость, отсутствие голода. Его словарные значения:

-      мирный, спокойный, гармоничный;
-      мягкий, добрый;
-      теплый, умеренный (и о нраве, и о температуре);
-      мириться, объединяться, связывать;
-      и (союз), с (предлог)
-      звучать согласно с..., повторять, откликаться (в музыке и не только)
-      смешивать с водой, разжижать, растворять, соединять в растворе или в порошковом виде. 

Меня когда-то сбил комментарий Переломова, который настаивал, что хэ – это старинный китайский (не только конфуцианский) политический принцип плюрализма и гармонии различных мнений, который противоположен принципу тун – тоталитарного единомыслия. Думаю, что Переломов вообще-то прав, просто в данном тексте это значение неуместно. Здесь речь – о другом. О том, как важна мягкость, доброта и гармоничное взаимодействие с другими людьми  при применении жестких правил Ли, т.е. Социальной Формы (Чина). Текст вложен в уста одного из учеников Конфуция. Перевожу точно, но оставляю ключевые слова без перевода:

Ю Цзы сказал:
В практике Ли самое ценное – Хэ.
Дао древних императоров этим и прекрасно,
ему следовали как в малом, так и в великом.

Но бывает, что не получается;
знать Хэ и быть Хэ,
но при этом не следовать скрупулезно Ли, –
так, повторяю, ничего не получится. 

Т.е., говоря по-русски: при соблюдении правил Социальной Формы самое ценное – не быть солдафоном и роботом, а проявлять мягкость, доброту, человечность, естественность, гармоничное согласие с другими участниками. Но если сильно выпячивать эти качества в ущерб строгому соблюдению Формы, то тоже будет плохо. Доброта, человечность и гармоничность работают не сами по себе, а только как качества, оттеняющие точность и строгость.

Такова главная мысль по поводу Ли. Это строгие принципы и правила поведения, смягченные элегантностью, естественностью и мягкостью манер. Важны оба элемента: и твердый формальный «скелет», и мягкая человечная «плоть». Мягкость в точности.

Подобная внутренняя пульсация в одном слове противоречивых идей и делает его сильным термином. Как я не раз писал, внутренняя противоречивость – важнейший признак хорошего философского понятия, признак его интеллектуальной «породистости».

Как всякий хороший философ, Конфуций не вводит термин раз и навсегда (как это бывает с научными понятиями, простыми и однозначными), а возвращается к нему снова и снова (в следующих текстах), снует челноком между противоречивыми тезисами, пытаясь согласовать и гармонизовать их. Он кружит над понятием, как вертолет, делая заходы то с одной, то с другой стороны. Ничего удивительного: философская мысль только так и работает...