Sep. 26th, 2017

Мне кажется, что Время – вообще один из главных персонажей «Макбета» (аллегорические персонажи – не бог весть какая диковинка: театр моралитé – прямой предок Елизаветинского театра). И слова, связанные со временем, особенно с будущим временем (hereafter, to-morrow) работают в тексте, как лейтмотивы в музыкальных драмах Вагнера: звучат в важных местах, создают смысловые опоры текста. Например, hereafter, «потом» – появляется в тексте всего 4 раза, но какие это «разы»!

1. Ведьма приветствует Макбета как будущего короля: All hail, Macbeth, thou shalt be king hereafter.

2. Король Дункан провозглашает сына Малькольма принцем и будущим королем: Our eldest, Malcolm, whom we name hereafter The Prince of Cumberland.

3. Леди Макбет встречает своего мужа почти ведьминым приветствием, как будущего короля: Great Glamis! worthy Cawdor! Greater than both, by the all-hail hereafter!

4. «Ей следовало бы умереть потом» - из последнего монолога Макбета: She should have died hereafter - горький сарказм по поводу слова, которое когда-то звучало сладчайшим обещанием. 

Три главных персонажа говорят о будущей королевской власти, а в конце это слово маркирует катастрофу и потерю королевской власти.

Но тема Времени начинается не с hereafter и не с to-morrow, а с самого начала, с трех ведьм. Это ведь не просто ведьмы, и не случайно, что их три. Это три временинастоящее, прошедшее и будущее. Особенно хорошо это видно, когда первая приветствует Макбета его старым титулом (прошлое), вторая – тем, которым его награждают (настоящее), третья – тем, который он добудет потом (будущее). Т.е. это еще и три норны, или парки, или мойры. (В некоторых британских постановках их играют актрисы трех возрастов: юных, средних и преклонных лет.) 

И поэтому, когда Вагнер (единственный достойный наследник шекспировской драмы) начинает Götterdämmerung, финал тетралогии, с беседы трех Норн, он вполне сознательно перебрасывает мост к «Макбету»... 

А скажите-ка мне, с какого слова начинается пьеса? Забыли? Я так и думал. Первое слово – when, и первый разговор ведьм – о времени:. Когда мы снова увидимся?.. Когда битва проиграна и выиграна... Это будет до заката. 

Первая фраза Макбета о дне: So foul and fair a day I have not seen. (Которая еще и начинается с "лозунга ведьм": fair is foul and foul is fair) 

Первые слова разговора Макбета с женой, после его возвращения, тоже о времени, о дне, причем особенно зловеще звучит to-morrow: 

MACBETH
My dearest love,
Duncan comes here to-night

LADY MACBETH
And when goes hence? 

MACBETH
To-morrow, as he purposes. 

LADY MACBETH
O, never
Shall sun that morrow see!

(И сразу же следом идет роскошная фраза: "чтоб время обмануть, будь сам как время", "to beguile the time, be like the time".)

Смотрите, она говорит не о короле, а о завтра, которое больше не увидит солнца!.. Это потом обыгрывается в монологе Макбета: "Когда бы было время для такого слова" (т.е. hereafter; вряд ли наступит это "потом"). И, конечно, в свете такого начала истории, финальное «to-morrow and to-morrow and tomorrow» звучит несколько иначе, правда?

И, разумеется, в развязке истории тема времени прозвучит обязательно, все узелки будут завязаны. Про последний монолог Макбета я уже писал: это кульминация в разработке темы времени. Последняя безумная речь его жены (с подспудно рождающейся мыслью о самоубийстве) начинается так: Out, damned spot! out, I say! - One: two: why, then, 'tis time to do't. 

Когда Макдуфф убивает Макбета и появляется перед принцем Малькольмом с его головой, его первые слова – такие:
 

Hail, king! for so thou art: behold, where stands
The usurper's cursed head: the time is free

Помимо замечательной фразы об освобожденном времени, тут надо заметить вот что: пьеса закольцована! Она кончается тем, чем начиналась: приветствием новому королю (теперь, правда, законному): Hail, King of Scotland! 

Но все не так просто. Макбет, если вы помните, был не единственным, кому ведьмы предсказали захват королевской власти. Ну-ка, хором, кому еще она была предсказана?.. Правильно, мальчику, сыну Банко, Флинсу. Он ждет своего часа за кулисами. История Макбета будет повторена после конца пьесы, в будущем поколении, hereafter... 

Теперь три времени сместились: и мы можем оглядеться и увидеть, как эти сдвиги коснулись разных героев. Макбет прошел через все три стадии: корона побывала для него в будущем, в настоящем, и уже ушла в прошлое. Для Дункана в начале пьесы корона была в настоящем, потом ушла в прошлое. Для его сына Малькольма корона когда-то была в будущем, теперь перешла в настоящее. Ну а для сына Банко все – в будущем. 

Впрочем, Малькольм еще не коронован, а только приглашает всех на коронацию в своем последнем коротком монологе. Слово time в нем звучит трижды: 

We shall not spend a large expense of time
....

 

                                 …What's more to do,
Which would be planted newly with the time,
...                

                          … this, and what needful else
That calls upon us, by the grace of Grace,
We will perform in measure, time and place:

Я коснулся только основных моментов, в которых Время становится главным персонажем. Там еще много чего можно наблюдать и обдумывать. Это один из самых страшных, но и самых совершенных текстов в истории литературы.

Словесные повторы – прием сильный, авторы им не злоупотребляют, приберегают на кульминационные моменты. У Шекспира самый эмоциональный повтор – это пятикратное «никогда» в конце "Лира": Never, never, never, never, never. Это кульминация всей пьесы. Можно вспомнить Гамлета с его кривлянием перед Полонием, в притворном сумасшествии: «Words, words, words...» Можно найти еще несколько выразительных примеров. Каждый раз это звучит либо безумно (Гамлет, Лир), либо крайне эмоционально (тот же Лир).

Но ни в какой другой пьесе словесные повторы не используются так часто и не обретают характер лейтмотива, как в «Макбете». И потом, смысл их в этой пьесе совсем иной. Это ведьмовские повторы. Почему ведьмовские? Потому что стилистически - это и есть то, как говорят в пьесе ведьмы. Это стиль заклинаний и заговоров. Речь ведьм бедна рассудительностью и последовательностью, но насыщена троекратно повторяющимися словами и фразами (иногда двукратно, но чаще троекратно: их все-таки трое). Под катом я привожу полный список этих формул; их довольно много – для недолгого присутствия ведьм на сцене.

ведьмины повторы )

После их прочтения понятно, почему (внимательный) зритель не может не вздрогнуть, услышав последний монолог Макбета, с оцепенелым повторением «To-morrow and to-morrow and to-morrow».

В этом контексте
Макбетовы повторения имеют другой смысл, чем в «Лире» и «Гамлете». Шекспир через стиль показывает, что Макбет «оведьмился», усвоил ведьмовский бессмысленно-циничный взгляд на мир. Его монолог на пороге смерти про бессмысленность жизни – поэтически красив, но очень циничен; ибо цинизм – это отрицание и презрение всяких ценностей («пустым все пусто»). 

Подобная перемена произошла и с леди Макбет, только она впала не в цинизм, а в безумие. Ее последние слова - это сплошные повторы. Стилистически этот текст неотличим от того, как говорят ведьмы: 

To bed, to bed!
there's knocking at the gate:
come, come, come, come, give me your hand.
What's done cannot be undone.
To bed, to bed, to bed! 

Помимо трех ведьм и четы оведьмовшихся Макбетов, есть еще один персонаж, говорящий повторами. Это «клоунская вставка» в трагедию, обычная у Шекспира: болтливый привратник, не торопящийся открыть ворота в ночь убийства Дункана. Как нам объясняют историки, этот и многие подобные образы (ворота, привратник, громкий стук) – это средневековая театральная традиция изображать врата ада, в которые стучится Христос; и врата имеют привратника, который, услышав страшный стук, ритуально спрашивает «кто там?». (Не буду сейчас погружаться в детали.)

В ночь убийства Шекспиру показалось важным вставить этот старый символ «разверзающихся адовых врат» и криков инфернального привратника. (В приведенном выше бреде леди Макбет этот стук упомянут; он ей слышится в кошмарах: "there's knocking at the gate".)

Knocking within 

PORTER

Knock, knock, knock! Who's there, i' the name of Beelzebub? Here's a farmer, that hanged himself on the expectation of plenty: come in time; have napkins enow about you; here you'll sweat for't.

Knocking within

Knock, knock! Who's there, <...>

Knocking within

Knock, knock, knock! Who's there, <...>

Knocking within

Knock, knock! never at quiet! What are you? <...>

Knocking within

Anon, anon! I pray you, remember the porter.

Привратник открывает ворота: это не Христос, а Макдуфф, которому суждено убить Макбета в конце пьесы...

Бонус-трек: привратник из глобусовского спектакля 2014. Безупречно выдержан жанр "клоунады в трагедии". 100% попадание. На всякий случай: семантика елизаветинского театра нас учит, что снизу, из люка на сцене, появляется только нечистая сила.
 

 

LADY MACBETH

And when goes hence? 

MACBETH

To-morrow, as he purposes.

LADY MACBETH

O, never
Shall sun that morrow see!
Your face, my thane, is as a book where men
May read strange matters. To beguile the time,
Look like the time; bear welcome in your eye,
Your hand, your tongue: look like the innocent flower,
But be the serpent under't. He that's coming
Must be provided for: and you shall put
This night's great business into my dispatch;
Which shall to all our nights and days to come
Give solely sovereign sway and masterdom.

___________________________________

                                 И когда обратно?

На завтра он наметил... 

                           Никогда
То «завтра» не увидит солнца!..
Твое лицо – как книга, в ней смущенье
Легко прочесть. Чтоб время обмануть –
Будь сам как время. Наряди радушьем
Глаза, слова. Кажись цветком невинным,
Но будь змеей под ним. И пусть наш гость
Сполна обслужен будет. Предоставь
Мне обустроить дело этой ночи, –
Что нашим будущим ночам и дням
Даст лишь величие монаршей власти.

____________________________________________

Из спектакля Royal Shakespeare Company, 2001. (Когда-то мне нравилось, сейчас уже не так: плотные и сильные, натянутые, как струна, стихи превращены в вялое бормотание, в бедную прозу повседневной речи...)