die Jakobsleiter

- Мне кажется, я слышал крик: «Не спи!
Макбет убил невинный сон!» Тот сон,
Что расплетает наш клубок забот,
В котором день убит, а тяжкий труд -
Омыт; бальзам измученным умам,
Второе бытие людской природы,
Питатель пира жизни...

- Ты о чем?!

- А крик «Не спи!» уж слышен на весь дом:
«Гламис – убийца сна! Кавдор отныне
Не будет спать! Макбет не будет спать!»

***

В выделенной курсивом строке у Шекспира стоит sleeve, рукав, вместо правильного (по современному написанию) sleave, моток. Так что если переводить как написано, получится нечто вроде «что вяжет кружевной рукав заботы», и я сначала так и сделал; потом засомневался, проверил, нашел в оксфодском словаре и исправил. Словарь говорит, что это выражение вошло в английскую литературу как идиома, как скрытая цитата из Шекспира. 

In modern use only as an echo of the Shakespearian passage:  

   1605 Shakes. Macb. ii. ii. 37 Sleepe that knits vp the rauel'd Sleeue of Care. 1868 G. Macdonald Seaboard Parish III. ix. 190 He began to smooth out the wonderful sleave of dusky gold. 1904 J. C. Collins Stud. Shaks. 317 To smoothe the tangled sleave of Shakespearean expression.

Macbeth

Methought I heard a voice cry "Sleep no more":
Macbeth does murder sleep, the innocent sleep,
Sleep that knits up the raveled sleeve of care,
The death of each day's life, sore labor's bath,
Balm of hurt minds, great nature's second course,
Chief nourisher in life's feast. 

Lady Macbeth

What do you mean? 

Macbeth
Still it cried "Sleep no more" to all the house,
Glamis hath murdered sleep and therefore Cawdor
Shall sleep no more: Macbeth shall sleep no more.

Топ-лист самых мрачно-красивых текстов возглавляют «Макбет» и «Закат богов». Тяжелый, изматывающий опыт - читать/слушать их. Но важный. 

Обе вещи начинаются со вступления – единая в трех лицах богиня (Старуха-Женщина-Дева, три ведьмы, три норны, три парки, трех-ликая Геката-Диана, Белая богиня и пр.) вглядывается в будущие события. 

С «Кольцом Нибулунга» Вагнера лучше знакомиться по постановке Булеза и Шеро. Это хороший спектакль, хорошие певцы, но не очено хорошо услышана музыка. За музыкой надо идти к Джеймсу Ливайну, это лучший из вагнеровских дирижеров последнего времени. Он записал «Кольцо» дважды. Лучше слушать запись 2002 года. Но надо помнить - идеальных исполнений Вагнера не существует. Всегда будет чего-то не хватать; тут надо уметь быть благодарным за сделанное, а не бранить за недоделанное.

Либретто (дурацкое слово, неприменимое к Вагнеру), т.е. текст поэмы начинается так (оригинал): 

Занавес медленно открывается. Сцена та же, что и в конце второго дня, на утесах Валькирий. Ночь. Из глубины сцены мерцает зарево. Три норны, высокие женские фигуры в длинных, темных, складчатых одеяниях. Первая (старейшая) находится справа, на переднем плане, под широкой сосной, вторая (помладше) вытянулась на каменной площадке перед пещерой в скалах; третья (самая юная) сидит в глубине сцены, в центре, на высоком плато скалистого утеса. Мрачное молчание и неподвижность. 

1-я Норна
Что за свет – светится там? 

2-я Норна
Уже рассветает – день? 

3-я Норна.
Это воинство Логе пылает на скалах.
Все еще ночь. 

и т.д.

Доктор и Фрейлина подкарауливают, а потом наблюдают за Леди Макбет во время ее сомнамбулического выхода и безумных речей. Для Шекспира, опытного психоаналитика, безумные речи никогда не безумны. Как он сам намекает в «Гамлете», в них всегда есть «метод» (“Though this be madness, yet there’s method in’t”). Они не рациональны, но насыщены всеми основными мотивами. (Кстати, о «Гамлете». Интересно было бы сравнить безумие Офелии с безумием леди Макбет: как в каждом из двух случаев отражаются лейтмотивы пьесы; и что общего.)

Я писал о "Макбете" как о Поэме Времени (не, прости-господи, "документе эпохи", а Времени как такового, Time). Наряду с этим главным лейтмотивом, есть и еще один, играющий не меньшую роль – Cвет. Т.е., по большей части, его отсутствие – Тьма. Это еще и Поэма Тьмы. Текст пьесы густо прошит метафорическими и прямыми упоминаниями света и тьмы. Тьма – это фон, спутник и символ злодейства. Поэтому, когда сначала Макбет, а потом его жена замышляют убийство, их первая мысль – о темноте, в которой должны скрыться их замыслы и поступки (М.: «...Затмитесь, звезды! И пусть не видит свет (light) желаний черных...» Л.М.: «...О ночь густая, Заволокись же бурым дымом ада! Пусть острый нож не видит ран, и небо Пусть не проглянет сквозь завесу мрака,Чтоб крикнуть: «Стой!»...)

В конце раскаяние все-таки поразило леди Макбет. Когда-то, в ночь убийства она выглядела крепче своего мужа, да еще и презрительно язвила его за малодушие; но сейчас она сломалась первой – то ли потому что была слабее, то ли потому что противовес добра в ней сохранился лучше. Раскаяние пришло в такой форме, в какой ее разум уже не мог с ним справиться: как безумие.

Ее навязчивой идеей стал свет: она ходит со свечой (сомнамбуле не нужна свеча) и требует от прислуги, чтобы при ней постоянно горел светильник. И сам сомнамбулизм ее – это травма, связанная со светом и зрением. («Смотрите, у нее глаза открыты. – Да, но при этом чувства их закрыты.») Мрак, который она когда-то призывала своими заклинаниями, приходит к ней теперь в виде мрака внутреннего: безумия и сомнамбулической слепоты.

Еще одна травма, связанная со зрением, – галлюцинации. Леди Макбет видит кровь на руках и пытается ее смыть. (Тут можно вспомнить, что безумие Макбета, которое накатывало на него короткими приступами, тоже было связано с галлюцинациями. В ночь убийства он видел призрак кинжала, а позднее – призрак убитого друга Банко.)  

В безумном бреде леди Макбет упомянуты все три убийства: Дункана, Банко и леди Макдуф. В нем, возможно, звучит мотив ее будущего самоубийства: «Пришло время сделать это... А в аду – темно.» И мотив адских ворот, в которые стучали в ночь убийства, и которые скоро перед нею раскроются: «там у ворот стучат!». Т.е., все важные мотивы прозвучали, хотя и в "бессмысленной" речи. А кончается она ведьмовскими повторами: «спать, спать, спать... сюда, сюда, сюда...».

Итак, вот вам вся 1-я сцена 5-го акта. Она написана прозой, кроме самого последнего монолога. Разговаривают Доктор и Фрейлина (полуфрейлина-полуслужанка, Waiting-Gentlewoman), потом приходит леди Макбет: ее речь выделена курсивом. Я убрал назойливое напоминание персонажей, но следить вам будет нетрудно; первым говорит Доктор; он же всегда первым реагирует на речи леди Макбет. 

-       Я уже две ночи дежурю с вами, но никак не могу убедиться в правдивости вашего рассказа. Когда в последний раз она бродила?

-       С тех пор как его величество отправился воевать, мне приходилось видеть, как она поднималась с постели, накидывала ночную рубашку, отпирала шкаф, вынимала бумагу, складывала ее, писала на ней, читала написанное, потом запечатывала, и опять возвращалась в постель, и все это – в глубоком сне.

-    [Доктор слегка распускает перья своей учености:] Это очень серьезное расстройство натуры: сочетать пользу сна с вредом бодрствования... И в этой сонной ажитации, помимо хождения во сне и прочих действий, слышали ли Вы, чтобы она когда-нибудь что-нибудь говорила?

-     Этого, сударь, я Вам рассказывать не буду.

-     Мне – можно! Поверьте, лучше бы вам рассказать.

-     Ни вам, ни кому-либо другому, потому что нет свидетелей, которые подтвердили бы мои слова...

Входит Леди Макбет со светильником.

Вот вам, пожалуйста: идет! Именно так она обычно и выглядит; и клянусь жизнью, крепко спит. Понаблюдайте за ней, встаньте поближе.

-     Как она раздобыла этот свет?

-     А он стоял около нее. Она всегда держит при себе свет; таково ее распоряжение.

-     Смотрите, у нее глаза открыты.

-     Да, но при этом чувства их закрыты.

-     Что это она делает? Смотрите, она трет свои руки!

-     Это ее постоянное поведение: кажется, будто она моет руки. Однажды я видела, как она делала это в течение четверти часа.

-     Это пятно никак не сходит.

-     Слушайте! Она разговаривает! Я запишу все, что она произносит, чтобы потом было чем подкрепить мою память.

-      Прочь, чертово пятно! Прочь, говорю! Раз-два, ну же!.. Пришло время сделать это... А в аду – темно... Фу, господин мой, фу какой позор! Солдат – и так боится?.. Да и как знать, чего бояться нам, если никто не может призвать нашу власть к ответу?.. [Про убийство короля Дункана:] Ну кто бы мог подумать, что у старика столько крови внутри...

-      [Доктор - фрейлине:] Вы заметили это?

-      [про убийство семьи Макдуфа:] У тана Файфского была жена – где она сейчас?.. Ну что, эти руки когда-нибудь очистятся?!.. Довольно, господин мой, довольно, больше этого не нужно: таким началом вы все испортите...

-      Уходите, уходите: вы узнали то, чего не должны были.

-      Это она сказала то, чего не должна была, я уверена; лишь небесам известно все, что известно ей.

-     А тут – все еще пахнет кровью. И никакие духи Аравии не вернут благоухания этой маленькой руке. Ох... Ох... Ох...

-     Какие вздохи... Сердце переполнено тяжестью.

-     Я бы не хотела иметь такое сердце в груди, - даже в обмен на высокий сан.

-      Хорошо, хорошо, хорошо...

-      Дай Бог, чтоб все было хорошо.

-      Эта болезнь выходит за пределы моей практики. Но мне приходилось видеть тех, кто так же бродит во сне, а потом безмятежно умирает в своей постели.

-   [про убийство Банко, друга Макбета; обращается, видимо, к Макбету:] Мой руки, надевай сорочку! И не нужно так бледнеть. В который раз твержу тебе: Банко зарыт, он не может выйти из могилы.

-   Даже так?!

-    Спать! спать! Там у ворот стучат: сюда! сюда! сюда! сюда! Дайте  мне руку... Что сделано – нельзя вернуть назад... Спать! спать! спать!

-    И теперь она пойдет спать?

-    Прямиком. 

(Фрейлине)

За ней смотрите! Все, что раздражает,
С глаз убирайте... Ну, спокойной ночи...
Взгляд поражен. Уму поставлен мат.    
Я думаю... но высказать не смею.

-    Спокойной ночи, добрый доктор.

original text 
Спектакль RSC-1978 - c 2:00:30

Продолжаю сцену убийства леди Макдуф и ее сына. (На самом деле, как потом выяснится, убиты все дети и вся челядь: расправа в духе Ивана Грозного).

Характер леди Макдуф здесь заиграет всеми красками. По вчерашнему куску видно, что она - пламенная и нетерпеливая пессимистка: все ужасно, и слушать ничего не хочу. Сегодня будет видно, как она доходит до надрыва: зачем-то испытывает сына неправдой о смерти отца (который до конца пьесы остается жив и невредим). Впрочем, в контексте всей сцены это читается как смутное предчувствие собственной гибели вместе с сыном.

Эмоциональность оттенена умом: она способна быстро отрефлексировать свою вспышку («что ж я тогда по-женски защищаюсь тем, что не сделала я зла?») Она способна и на самоиронию: т.е. вполне отдает себе отчет в игровом и мечтательном складе своего ума, и встряхивает себя, чтобы вернуться к суровой реальности («Но, помнится, живу я на земле»).

Ее хорошо отлаженная болтовня с сыном, доходящая у обоих до игривой абсурдности, высвечивает те особенно глубокие, но при этом весело-дружеские отношения, какие иногда бывают у отцов с дочерьми и у матерей с сыновьями. (Шекспир подчеркивает интимность переходом на прозу.)

Не менее ярко выписан и сын. Маленький ребенок с живой фантазией, изматывающий мать бесконечными вопросами. Но при этом по-мальчишески резкий в суждениях и храбрый («Врешь, злодей лохматый!»). В отсутствие отца чувствует себя покровителем и защитником матери («Мама, он меня убил. Беги, прошу тебя»).

Поразительно, как тонко и тщательно написана эта сцена. Настоящий шедевр. (Оригинал, конечно, а не перевод мой скородельный.)

Леди Макдуф
                         ...Малыш, отец твой умер.
Что будешь делать? Как ты будешь жить? 

Сын
Как птицы, мама.

Л.М.
                                Мухами, червями?

С.
Тем, что добыть сумею, – как они.

Л.М.
Мой бедный птенчик! Ты бы не боялся
Ни сети, ни силка...

С.
                                    Что мне бояться?
Ведь не на «бедных птенчиков» их ставят.
И мой отец не умер, все неправда.

Л.М.
Он умер. Как теперь ты без отца?

С.
А ты теперь – как будешь жить без мужа?

Л.М.
А что? Куплю себе хоть дюжину на рынке!

С.
Накупишь, чтоб потом перепродать?

Л.М.
Остер ты на язык. Клянусь, остер
Для лет своих...

(Переходят на прозу.)

-      Мама, а отец был предателем?
-      Да.
-      А что такое предатель?
-      Это когда кто-то клянется, а потом обманывает.
-      И все, кто так делает, – предатели?
-      Каждый, кто так поступает, предатель. И должен быть повешен.
-      И всех, кто клянется, а потом обманывает, нужно повесить?
-      Всех до единого.
-      А кто их будет вешать?
-      Как кто? Честные люди.
-      Ну тогда те, кто клянется и обманывает, – дураки! Потому что их достаточно, чтобы побить всех честных людей и потом повесить их.
-      Ну вот! Спаси тебя Господь, бедная моя мартышка... Как же ты теперь без отца?
-      Если бы он умер, ты бы по нем плакала. А если бы ты по нем не плакала, то это был бы добрый знак, что у меня скоро будет новый отец!
-      Бедный мой болтунишка, ну что ты такое говоришь!

Входит Гонец

Г.
О госпожа! Я незнаком тебе,
Но сам прекрасно знаю титул твой.
Мне кажется, к тебе пришла опасность.
Прими совет простого человека,
Исчезни! Прочь с малютками своими!
Я знаю, что тебя пугаю грубо;
Но худшим будет для тебя то зло,
Что близится. Спаси вас всех Господь!
Задерживать не смею...

Уходит

Л.М.
                    Мне – бежать?!
Не сделала я никакого зла!..
Но помнится, живу я на Земле:
А здесь не делать зла – смешно; и часто
Опасной глупостью считается добро.
Что ж я тогда по-женски защищаюсь
Тем, что «не сделала я зла»?..

Входят убийцы
                                     А вы –
Кто вы такие?

1-й Убийца
                           Где твой муж?

Л.М.
                                                      Надеюсь,
В таком достаточно священном месте,
Где не найдет его такой, как ты.

1-й У.
Твой муж – предатель!

Сын
                              Врешь, злодей лохматый!

1-й У.
Что? Ты, яйцо?! Предательская мелочь!

Зарезает его

С.
Мама, он убил меня. Беги, прошу тебя...

Умирает.

Леди Макдуф выбегает с криками «Убили!». Убийцы следуют за ней.

Леди Макбет, совершенно как ведьмы в другой сцене, вызывает духов. Ее ведьмовство случилось очень быстро. А то и вовсе было изначальным качеством...

                     ...Сам ворон уж охрип,
Накаркивая роковой приезд Дункана
Под наши башни и бойницы. Духи!
Владыки дум! Да буду я бесполой!
От пяток до короны пусть наполнюсь
Чернейшей злобой. Пусть сгустится кровь.
Раскаянью закройте вход и выход;
Натуры совестливые позывы
Пусть цель мою не пошатнут, и мира
Меж ними пусть не будет. И в груди
Пусть желчью станет молоко... О вы,
Жрецы убийств, без облика и вида, 
Всегда к услугам зла... О ночь густая,
Заволокись же бурым дымом ада!
Пусть острый нож не видит ран, и небо
Пусть не проглянет сквозь завесу мрака,
Чтоб крикнуть: «Стой! Стой!»

Монолог из глобусовского спекталя. Актриса плоха, но поскольку она играет строго по нотам, а ноты написаны режиссером превосходно (все оттенки смысла, ритма и созвучий; все паузы и акценты), то звучит монолог хорошо. Имя режиссера стоит запомнить - Eve Best. Best, indeed... (Глянув на ее фото, я вспомнил, это еще и отличная актриса! Была Беатриче в "Много шума" 2011 года в Глобусе - просто супер-супер. Это вообще был мой любимый глобусовский спектакль. И еще "Двенадцатая ночь" male-only...)

Словесные повторы – прием сильный, авторы им не злоупотребляют, приберегают на кульминационные моменты. У Шекспира самый эмоциональный повтор – это пятикратное «никогда» в конце "Лира": Never, never, never, never, never. Это кульминация всей пьесы. Можно вспомнить Гамлета с его кривлянием перед Полонием, в притворном сумасшествии: «Words, words, words...» Можно найти еще несколько выразительных примеров. Каждый раз это звучит либо безумно (Гамлет, Лир), либо крайне эмоционально (тот же Лир).

Но ни в какой другой пьесе словесные повторы не используются так часто и не обретают характер лейтмотива, как в «Макбете». И потом, смысл их в этой пьесе совсем иной. Это ведьмовские повторы. Почему ведьмовские? Потому что стилистически - это и есть то, как говорят в пьесе ведьмы. Это стиль заклинаний и заговоров. Речь ведьм бедна рассудительностью и последовательностью, но насыщена троекратно повторяющимися словами и фразами (иногда двукратно, но чаще троекратно: их все-таки трое). Под катом я привожу полный список этих формул; их довольно много – для недолгого присутствия ведьм на сцене.

После их прочтения понятно, почему (внимательный) зритель не может не вздрогнуть, услышав последний монолог Макбета, с оцепенелым повторением «To-morrow and to-morrow and to-morrow».

В этом контексте Макбетовы повторения имеют другой смысл, чем в «Лире» и «Гамлете». Шекспир через стиль показывает, что Макбет «оведьмился», усвоил ведьмовский бессмысленно-циничный взгляд на мир. Его монолог на пороге смерти про бессмысленность жизни – поэтически красив, но очень циничен; ибо цинизм – это отрицание и презрение всяких ценностей («пустым все пусто»). 

Подобная перемена произошла и с леди Макбет, только она впала не в цинизм, а в безумие. Ее последние слова - это сплошные повторы. Стилистически этот текст неотличим от того, как говорят ведьмы: 

To bed, to bed!
there's knocking at the gate:
come, come, come, come, give me your hand.
What's done cannot be undone.
To bed, to bed, to bed! 

Помимо трех ведьм и четы оведьмовшихся Макбетов, есть еще один персонаж, говорящий повторами. Это «клоунская вставка» в трагедию, обычная у Шекспира: болтливый привратник, не торопящийся открыть ворота в ночь убийства Дункана. Как нам объясняют историки, этот и многие подобные образы (ворота, привратник, громкий стук) – это средневековая театральная традиция изображать врата ада, в которые стучится Христос; и врата имеют привратника, который, услышав страшный стук, ритуально спрашивает «кто там?». (Не буду сейчас погружаться в детали.)

В ночь убийства Шекспиру показалось важным вставить этот старый символ «разверзающихся адовых врат» и криков инфернального привратника. (В приведенном выше бреде леди Макбет этот стук упомянут; он ей слышится в кошмарах: "there's knocking at the gate".)

Knocking within 

PORTER

Knock, knock, knock! Who's there, i' the name of Beelzebub? Here's a farmer, that hanged himself on the expectation of plenty: come in time; have napkins enow about you; here you'll sweat for't.

Knocking within

Knock, knock! Who's there, <...>

Knocking within

Knock, knock, knock! Who's there, <...>

Knocking within

Knock, knock! never at quiet! What are you? <...>

Knocking within

Anon, anon! I pray you, remember the porter.

Привратник открывает ворота: это не Христос, а Макдуфф, которому суждено убить Макбета в конце пьесы...

Бонус-трек: привратник из глобусовского спектакля 2014. Безупречно выдержан жанр "клоунады в трагедии". 100% попадание. На всякий случай: семантика елизаветинского театра нас учит, что снизу, из люка на сцене, появляется только нечистая сила.
 

                  ...Что там за крик?

Что королева, государь, мертва.

Она могла б повременить со смертью;
Вот только было б время – "временить".
Из завтра – в завтра, и – в другое завтра
Оно ползет, от дня ко дню, пока
Последний слог истории не смолкнет.
И все "вчера" нам, глупым, освещали
Путь к пыльной смерти. Догорай, огарок.
Жизнь – тень бродячая, актер убогий,
Что весь свой выход пыжится, "играет",
И вдруг затих: ни звука. Это сказка,
Рассказанная идиотом. Шум и ярость,
Не значащие ничего...

Не могу сказать, что мне этот мой перевод кажется удачным; но лучше не получается. Несколько важных вещей.

1. Последняя строка Шекспиром обрублена. Это пауза, прямое выражение "ничего". Переводчики, которым это неважно, и которые лепят тут нормальную пятистопную строчку, должны гореть в аду. Я уже отдал необходимые распоряжения.

2. В последних строках есть образ актера, отыгрывающего свой "час" (= выход) на сцене. Переводчики обращаются с ним очень небрежно, а Ш. дает очень точную характеристику - "struts" и "frets", т.е. "передвигается неестественной и зажатой походкой" и "волнуется". Это образ неумелого актера, который так и не преодолел сценического страха и не обрел сценической естественности. Т.е. человеческая жизнь сравнивается с плохим актером и его неуклюжей игрой.

3. Вторая строчка монолога (четвертая в цитате) всеми переводчиками (я читал около 5-6) переводится в смысле "потом еще будет время для таких известий" (о смерти), напр.: "тогда бы время было у меня для этой вести"; это грубая ошибка, нарушающая смысл текста. "a time for such a word" означает время не для вести о смерти, а для слова hereafter, "потом, позже".

She should have died hereafter;
There would have been a time for such a word.

Это вообще важное слово для пьесы, оно прозвучало в пророчестве ведьм, с которого все началось: "thou shalt be king hereafter".

Макбет уже не уверен в том, что время для "потом" найдется ("было бы время для такого слова"), что завтра он еще будет жив. Лимит его "потом" исчерпан. Отсюда его мысль переходит к обобщению, к вечному откладыванию на завтра, к картине жизни как переползания от одного завтра к другому, как вечной морковке надежды на будущее, маячащей перед носом осла. И отсюда - к еще более общей картине жизни как призрачной суеты.

Переводы - это, конечно, тоже суета. Поэтому слушайте разбор монолога МакКелленом (не раз уже рекомендовал его) и читайте оригинал:

   ...Wherefore was that cry?

The queen, my lord, is dead.

She should have died hereafter;
There would have been a time for such a word.
To-morrow, and to-morrow, and to-morrow,
Creeps in this petty pace from day to day
To the last syllable of recorded time,
And all our yesterdays have lighted fools
The way to dusty death. Out, out, brief candle!
Life's but a walking shadow, a poor player
That struts and frets his hour upon the stage
And then is heard no more: it is a tale
Told by an idiot, full of sound and fury,
Signifying nothing.