die Jakobsleiter

Bai Ju-yi. The Song of the Rear Chambers (по-русски с комментариями - тут)

Tears    moisten
        a thin    kerchief:
                her dreams    gone    wrong.

Late    at night
        in the front    hall
                sounds    a rhythmic    song.

Her fair    face
        hasn’t yet    faded,
                but former    favour    is gone.

Leaning    on the frame
        of the incense    burner,
                she sits    and waits    for the dawn...

Bai ju-yi. Evening at the River 
 

Last rays
            pave the waters
                        with the remains of light.
Half river

            ripples blue,

                        the other glows red.

Ninth month,

            third night,

                        so touchingly it begins:

Dew resembles

            scattered pearls, 

                        the moon bends like a bow.


***

白居易
暮江吟  

 一道殘陽鋪水中
 半江瑟瑟半江紅
 可憐九月初三夜
 露似真珠月似弓

riding     a horse

                 reaching     the sky

                                further     to the western     lands

leaving    home

                 seeing    twice

                                how the moon’s     circle     ends

knowing     not

                 where     to find

                                a lodging     place     for the night                                      

thousand      li

                 and not     a smoke

                                just level     and silent     sands

***

reaching the sky = horizon
the moon's circle ends twice = 2 months
not a smoke (literal transl.) = not a single house around

子路問政。子曰：先之，勞之。

請益。曰：無倦。

Цзы Лу спросил об управлении. Учитель сказал:
«Веди их [превосходством и авторитетом],
загружай их [обильной работой].»
[Цзы Лу] попросил развить эту мысль. [Учитель] сказал:
«Не позволяй себе усталости / покоя / расслабления.» 

Самый верный, но не самый изощренный в умственном труде Цзы Лу получил от учителя ответ самый простой и бесхитростный. По-английски он переводится компактно и стройно, четырьмя слогами, как в оригинале: lead them, load them, 先之勞之, сянь чжи, лао чжи. По-русски так красиво не получается. Приходится уточнять.

Первый из четырех иероглифов 先 значит и вести, быть лидером, и превосходить, быть лучшим, первым; и оба значения тут работают, оба надо учесть в переводе. Мысль Конфуция в том, что руководить надо на основе авторитета, т.е. быть лучшим, первым по своим моральным и деловым качествам. И тогда с подчинением проблем не будет, оно сложится естественно. Эта мысль у него повторяется часто: подчинение держится на уважении и признании авторитета. А не на насилии и запугивании (как у легистов).

Другой важный элемент управления - занятость. Иероглиф 勞 значит трудиться, работать, быть занятым, работник; но у него есть и более сильные значения: тяжелый ручной труд, тяготы, маета, страдание, усталость. Так, вторая часть совета Конфуция (неотделимая от первой) значит не просто нагружай их, задавай им работу, но и нагружай их работой плотно, давай им задания на пределе их возможностей. Праздности не должно быть в отношениях правителя (босса) и подданных (подчиненных), праздность их разрушит. Такова, насколько я понимаю, мысль Конфуция, выраженная очень короткой фразой в стиле поговорки: сянь чжи, лао чжи.

Итак, веди их своим превосходством/авторитетом и плотно нагружай их работой. Такова формула управления, если не вдаваться в тонкости; а вдаваться в тонкости в разговоре с Цзы Лу Конфуций посчитал излишним.

Вопрос о государственном управлении (как и о человечности, цзюнь-цзы и других ключевых понятиях) звучит в Лунь Юй множество раз. И всякий раз ответ Конфуция звучит иначе, ибо такова его персональная педагогика. Не изменяя основу и структуру своей философии, он меняет всякий раз свои конкретные рекомендации. По другому расставляет в них акценты и придает им ту форму, в которой они могли бы быть полезны именно этому человеку. Интеллектуалам – одно, моралистам – другое, верным служакам – третье, надменным аристократам – четвертое. и т.д.

Не очень сообразительному Цзы Лу показалось мало четырех иероглифов, он попросил уточнить. Но Конфуций не стал этого делать, а только добавил: Не позволяй себе усталости / покоя / ослабления хватки. Это понять легко: управление не держится на вчерашнем лидерстве, его надо завоевывать заново. Один раз все наладить, а потом расслабиться – так это не работает.

Остается добавить, что точно такова же педагогика. Тут для успеха нужно не только не только явное, очевидное, неоспоримое превосходство над теми, кого учишь, и моральное, и профессиональное; но и постоянная загрузка заданиями. Нельзя натянутой струне дать провиснуть. И, разумеется, невозможно ездить верхом на вчерашнем авторитете. Так что формула lead them, load them, never slacken годится и в образовании.

Насчет load them между переводчиками есть разногласия. Одни понимают это как «дай им работу, загрузи их», другие видят в этой фразе требование самому работать на износ. Текст настолько краток, что китайская грамматика допускает и такое чтение (хотя предпочитает первое). Например, Lyall в своем элегантном британском стиле выдает такой перевод: Tzu-lu asked how to rule. The Master said, Go before; work hard. When asked to say more, he said. Never flag. (Flag довольно редко встретишь в значении «ослабить»; а go before в значении «будь лидером и подавай пример»; но находки просто великолепные. Снимаю шляпу.)

Для полноты картины хочу еще привести колоритный комментарий-перевод иезуитов, в котором они чуть иначе ставят акценты. Например, правителю тут рекомендуется принимать участие в общественных работах, вроде строительства оборонительных сооружений или рытья каналов (последним прославился древний император Юй, которого часто вспоминает Конфуций: во время крупного наводнения он работал со всеми, рыл отводные каналы).

Ученик Цзылу спросил своего Учителя о способах управления. Конфуций ответил: «Примером своих лучших достоинств – веди своих подчиненных, просвещай их, показывай путь; во-вторых, заботься об их занятости, а еще – участвуй в общественных работах.» Ученик попросил Учителя высказаться подробнее, но Конфуций хотел другого: помочь ученику исправить недостатки. Он ответил: «Могу только добавить: держись этих двух правил и никогда не позволяй себе лености, отвращения или усталости».

Теперь соберу 4 перевода из Шелли и удалю старые посты.

( читать )

Диккенс в Cristmas Carol иногда переходит на стихи, подчеркивая ими важное, как флуоресцентным маркером. Марли говорит о том, что свои цепи он сковал себе сам, звено за звеном; и ничьей вины тут нет. Реплики Скруджа – по контрасту – 100% проза. Стихи можно даже записать столбиком...

Again the spectre raised a cry,
and shook its chain
and wrung its shadowy hands. 

"You are fettered," said Scrooge, trembling. "Tell me why?" 

"I wear the chain I forged in life,"
replied the Ghost.
"I made it link by link,
and yard by yard…" etc.

Дикого ветра стон.
Ночь такая холодная!
Иди же сюда, мой сон,
Сверни мою боль бесплодную!
Но чу! утренний писк
На востоке небес родится:
Щебет рассветных птиц
Над нашей землей глумится.

А вот – под самые своды
Мощеных небес, с земли,
Горести, боли, невзгоды,
Мысли летят мои.
В уши ночи они ударят –
И заплачут очами дня;
Ветрам буйство подарят,
А бурям – игру огня.

Демона страшный вой
Летит в облаков гряду:
Утром – иду с толпой,
Ночью – один иду.
К востоку стану спиной,
К утешеньям, растущим волной:
Свет пронзает разум мой
Невыносимой болью...

По переводу трудно угадать автора. Даже и по оригиналу трудно. Я перевел досуга ради; и, конечно, старался сделать "красиво" и аутентично. Но все-таки скажу: этот ваш британский романтизм – большей частью довольно корявая и неуклюжая поэзия, бьющая в нос графоманством. Там либо «гарцевание» на старой форме, либо просто разрушение, слом старой формы (у них это считалось «новаторством»). Это выбор для идиотов, так и запишите в своих тетрадках.

Настоящий Мастер и не ездит на форме, и не ломает ее, а создает, воссоздает всякий раз заново. Он в каждом стихотворении заново открывает письменность, изобретает колесо, развивает земледелие, приручает животных, учится пользоваться огнем и выплавлять железо.

И еще запишите, что рифмованный верлибр – это выдумка самая глупая в истории поэзии. Вкус – как если есть колбасу пополам с мармеладом и запивать жидкостью для мытья посуды. Поэзия капитана Лебядкина. (Мой перевод чуть ритмизован, в сравнении с оригиналом.)

Mad Song

BY WILLIAM BLAKE

The wild winds weep,
And the night is a-cold;
Come hither, Sleep,
And my griefs infold:
But lo! the morning peeps
Over the eastern steeps,
And the rustling birds of dawn
The earth do scorn.

Lo! to the vault
Of paved heaven,
With sorrow fraught
My notes are driven:
They strike the ear of night,
Make weep the eyes of day;
They make mad the roaring winds,
And with tempests play.

Like a fiend in a cloud
With howling woe,
After night I do croud,
And with night will go;
I turn my back to the east,
From whence comforts have increas'd;
For light doth seize my brain
With frantic pain.

Вчера я прошелся с поиском на слово gentleman по англ. переводу Конфуция и собрал совершенно викторианскую коллекцию афоризмов в назидание юному джентльмену. Сегодня, пройдясь по тому же переводу поиском на слово love, я заметил, что Конфуций начал звучать как сельский англиканский проповедник, цитирующий ап. Павла. Найдите отличия:

Лунь Юй

A man without love, what is courtesy to him? A man without love, what is music to him?

Loveless men cannot bear need long, they cannot bear fortune long. Loving men find peace in love, the wise find profit in it.

Is love so far a thing? I long for love, and lo! love is come.

A will set on love is free from evil.

He that loves love will set nothing higher.

Shorn of love, is a gentleman worthy of the name?

Wisdom has no doubts; love does not fret; the bold have no fears.

1-е Послание к Коринфянам:

If I make use of the tongues of men and of angels, and have not love, I am like sounding brass, or a loud-tongued bell.

And if I have a prophet's power, and have knowledge of all secret things; and if I have all faith, by which mountains may be moved from their place, but have not love, I am nothing.

And if I give all my goods to the poor, and if I give my body to be burned, but have not love, it is of no profit to me.

Love is never tired of waiting; love is kind; love has no envy; love has no high opinion of itself, love has no pride...

Я по-прежнему считаю переводы, которые сделал Leonard A. Lyall, вполне точными и стилистически наиболее похожими на подлинник. И они уж точно лучше, чем воспроизводимый повсюду перевод Легга, полный грубых ошибок, отравленный дикой отсебятиной, лишенный терминологической строгости (ключевые термины всякий раз переводятся по-разному).

Но я понимаю, почему Lyall’а выбросили из оборота. Как можно пытаться составить понятие о китайской философии Конфуция, если она звучит как проповедь сельского англиканского священника или как викторианская «Настольная книга джентльмена»? Leonard A. Lyall перевел так, «как если бы» это писал британский Конфуций, выпускник Оксбриджа, друг и современник Оскара Уайльда. Lyall уничтожил временнýю, культурную и философскую дистанцию.

И тут я больше согласен с Гаспаровым: перевод должен подчеркивать культурную дистанцию, а не уничтожать ее. Не «как это могло бы быть по-русски», а «почему этого не могло быть написано по-русски». Цель перевода – понять иное, а не в очередной раз отразить в зеркале свое.

Идеальный перевод сочетал бы легкость и естественность стиля Lyall’а с сохранением культурной дистанции. Цзюнь-цзы, все-таки, не то же самое, что викторианский джентльмен. А христианская любовь – не совсем то же, что 仁, жэнь. Иногда очень близко; но – не то. Сходство тут важно. Но различие еще важнее.

Отлично, старый крот! Так быстро роешь?
Достойный пионер!.. Пройдем сюда, друзья...

_______________

Тут не то, что вы подумали. Пионеры – это, согласно оксфордскому словарю, пехотинцы, идущие впереди основного войска и роющие для него окопы и укрепления.

[French: pionnier, Old French: paonier (11th c.), also peon(n)ier, pion(n)ier, later pioneer. From: peon, pion: see peon, pawn, and -ier.]

One of a body of foot-soldiers who march with or in advance of an army or regiment, having spades, pickaxes, etc. to dig trenches, repair roads, and perform other labours in clearing and preparing the way for the main body. One who digs a trench, pit, etc.; a digger, excavator; a miner.

Лучший текст про секс. Материализация метафоры: зачатие как conception, концепция. И начало (зачатие) блестящей литературной традиции: болтовни автора с читателем («Е.Онегин» тут идет первым номером; да и Т.Манн говорит, что писал «Иосифа» с постоянной оглядкой на Стерна).

I wish either my father or my mother, or indeed both of them, as they were in duty both equally bound to it, had minded what they were about when they begot me; had they duly consider'd how much depended upon what they were then doing <…>, had they duly weighed and considered all this, and proceeded accordingly,—I am verily persuaded I should have made a quite different figure in the world, from that in which the reader is likely to see me. — Believe me, good folks, this is not so inconsiderable a thing as many of you may think it;—you have all, I dare say, heard of the animal spirits, as how they are transfused from father to son, &c. &c.—and a great deal to that purpose:—Well, you may take my word, that nine parts in ten of a man's sense or his nonsense, his successes and miscarriages in this world depend upon their motions and activity <…> 'tis not a half-penny matter,—away they go cluttering like hey-go mad; and by treading the same steps over and over again, they presently make a road of it, as plain and as smooth as a garden-walk, which, when they are once used to, the Devil himself sometimes shall not be able to drive them off it.

Pray my Dear, quoth my mother, have you not forgot to wind up the clock?—Good G..! cried my father, making an exclamation, but taking care to moderate his voice at the same time,—Did ever woman, since the creation of the world, interrupt a man with such a silly question? Pray, what was your father saying?—Nothing.

1. Пересекая прибой 

Закат. Вечерняя звезда.
      Я слышу ясный зов!
И пусть не рыдает прибой, когда
      Отчалю от берегов. 

И пусть прилив будет слишком полный,
     И сонный, чтоб пеной вскипать,
Когда в глубине рожденные волны
     Вновь обернутся вспять. 

Сумерки, звон печальный.
     А потом – уход в темноту.
И пусть не будет грусти прощальной,
     Когда на борт я взойду. 

Несомый теченьем, оставлю я в сумраке ночи
     Пространство и время – далеко за собой.
И надеюсь, предстану лицом к лицу перед Кормчим, –
      Когда пересеку прибой...

***

Стихи, понятное дело, о смерти. Кстати, большим сюрпризом было узнать, что bar - это еще и береговая отмель, полоса прибоя. Здесь это метафора границы жизни и смерти; пересечение ее - как отправление в последнее плавание. Бог = Кормчий, которому автор хотел бы смотреть в лицо, пересекая линию прибоя...

С помощью очень небольшого количества собранных в систему метафор охватывается большой круг образов. Граница между двумя мирами как граница между сушей и морем; образ смерти как плавания в погребальной ладье (Египет, Греция); прекрасный образ the tide of times из Шекспира (Марк Антоний над мертвым телом Цезаря); бог как кормчий лодки жизни-смерти; библейский потоп the flood; «не надо оплакивать мою смерть» - снова очень узнаваемый Шекспир, знаменитая песенка шута Come away, come away death из «12-й ночи». Наше тютчевское «как океан объемлет шар земной, так наша жизнь кругом объята снами» восходит к ШЕкспиру «and our little life / Is rounded with a sleep». На эту же тему играет и Теннисон, большой любитель Шекспира: But such a tide as moving seems asleep.

"too full for sound and foam" - full of sound and fury (Macbeth)

"And after that the dark!" - the rest is silence последние слова Гамлета перед смертью.

В подсознании роится много ассоциаций, надо время - вытащить их...

***

Crossing the Bar 

Sunset and evening star,
     And one clear call for me!
And may there be no moaning of the bar,
     When I put out to sea,

But such a tide as moving seems asleep,
     Too full for sound and foam,
When that which drew from out the boundless deep
     Turns again home. 

Twilight and evening bell,
     And after that the dark!
And may there be no sadness of farewell,
     When I embark; 

For tho' from out our bourne of Time and Place
     The flood may bear me far,
I hope to see my Pilot face to face
     When I have crost the bar.

Бей, бей, бей,
        О море, в камни холодные!
Если б я высказать мог
        Мысли мои бесплодные! 

Хорошо сыну рыбака:
        Он кричит, с сестрою играя!
Хорошо юнге-моряку:
        Он поет, в лодке проплывая! 

И пусть в свою гавань под холмом
        Корабли величаво уходят;
Но – о! – это прикосновение, этот голос:
        Их уход с ума меня сводит! 

Бей, бей, бей,
        О море, в подножье скал!
Благодать угасшего дня
        Я навсегда потерял.

***

Break, break, break,
         On thy cold gray stones, O Sea!
And I would that my tongue could utter
         The thoughts that arise in me. 

O, well for the fisherman's boy,
         That he shouts with his sister at play!
O, well for the sailor lad,
         That he sings in his boat on the bay! 

And the stately ships go on
         To their haven under the hill;
But O for the touch of a vanish'd hand,
         And the sound of a voice that is still! 

Break, break, break
         At the foot of thy crags, O Sea!
But the tender grace of a day that is dead
         Will never come back to me. 

Привожу два чтения: Джон Гилгуд и неизвестный мне чтец. 

***

Я писал о Шекспире как универсальном культурном коде британцев и приводил известные стихи Дилана Томаса о том, как старость должна сопротивляться угасанию разума:

        ...Old age should burn and rave at close of day;
        Rage, rage against the dying of the light.

Они были вариацией на тему монолога Лира, в котором он яростно бранится со стихиями. Это агония его старческого разума: 

        Blow, winds, and crack your cheeks! rage! blow! 

Но вот и Теннисон в своей элегии на смерть друга прибегает к той же самой шекспировской интонации. Не в состоянии принять смерть друга, он яростно ругается с морской стихией и кричит ей, совершенно как Лир: 

        Break, break, break,
              On thy cold gray stones, O Sea! 

Это не та ложная традиционность ретрограда, которая более точно называется ограниченностью; это та настоящая традиционность, та включенность в историю, в ее культурный диалог, о которой Мандельштам писал «и сладок нам лишь узнаванья миг», которая не ограничивает, а поднимает и окрыляет участников диалога, открывает им широкий горизонт возможностей.

1. Толпы ничтожеств кружат в грязном и унылом Лимбе, их не принимает ни ад, ни рай, ни жизнь, ни смерть. Т.е. они получили ровно то, что имели при жизни на земле: убогое полу-существование, нечто среднее между бытием и небытием. У Данте наказание иногда делается равным самому пороку (и это просто великолепно, и по глубине, и по остроумию): те, кто вел ничтожную полу-жизнь, ею же и наказаны. Даже умереть по-настоящему не могут.

DK III-46-51 

Questi non hanno speranza di morte
e la lor cieca vita è tanto bassa,
che ’nvidiosi son d’ogne altra sorte.

Fama di loro il mondo esser non lassa;
misericordia e giustizia li sdegna:
non ragioniam di lor, ma guarda e passa.


These have no longer any hope of death;
And this blind life of theirs is so debased,
They envious are of every other fate.

No fame of them the world permits to be;
Misericord and Justice both disdain them.
Let us not speak of them, but look, and pass.

(Longfellow)


И смертный час для них недостижим,
И эта жизнь настолько нестерпима,
Что все другое было б легче им.

Их память на земле невоскресима;
От них и суд, и милость отошли.
Они не стоят слов: взгляни - и мимо!

(Лозинский)

2. Данте пишет про толпы ничтожных в Лимбе:

...non averei creduto
che morte tanta n’avesse disfatta.

...верилось с трудом,
Ужели смерть столь многих истребила (Лозинский).

И Лонгфелло переводит очень точно, используя для disfatta его кальку undone (dis-fare = un-do).

...I ne'er would have believed
That ever Death so many had undone.

3. Undo вообще значит «отменить действие», «вернуть назад». Но также, на более высоком «книжном» языке: «уничтожить, истребить». Это кажется нелогичным, но если посмотреть с точки зрения «творения», все становится на место: то, что было done как живое существо, теперь возвращено небытию. Акт творения этого конкретного человека отменен. Творение undone, тварь упразднена.

4. Тонкость тут в том, что смерть истребила именно этих ничтожных «не до конца». Она также отвергла их, отказала им. Undone как «подвела», ибо недоделала свою работу. В каком-то смысле они обрели бессмертие. Выпав из жизни, они не вкусили и настоящей смерти, а болтаются теперь между мирами, в грязи и слезах: недобитые, отверженные, никому не нужные, ни богу, ни дьяволу. И только молят о смерти.

5. И вот Элиот описывает толпу в Лондоне, явно сравнивая ее с толпами у Данте и прямо цитируя строку с undone.

Unreal City,
Under the brown fog of a winter dawn,
A crowd flowed over London Bridge, so many,
I had not thought death had undone so many.

Кстати, Данте тут присутствует еще и в brown fog (l’aere bruno). И в мрачном образе Unreal City: надо помнить, что в преддверии ада, где толпятся ничтожные, написано:

Through me the way is to the city dolent (città dolente);
Through me the way is to eternal dole (l’etterno dolore);
Through me the way among the people lost (la perduta gente).

(Заметили, как адски точен Лонгфелло?)

6. Судя по всему, Элиот намеренно обыгрывает двусмысленность слова undone: смерть «отменила» свое действие, отказала столь многим, и теперь они, недоумершие, болтаются по Лондону, проклиная свое ничтожное существование.

Вот и комментатор Vold пишет, что тут двусмысленность: See also Inferno 3:35-36, 43-46, where Dante sees, at the gates of hell, how death has undone them by denying them.

Апрель – жестокий месяц: он растит
Сирень из мертвой почвы; он мешает
Желанье с памятью; он оживляет
Полуживые корешки дождем весенним.

Зима держала нас в тепле и укрывала
Забвеньем белым землю, и кормила
Засохшим клубнем маленькую жизнь.

Нас удивило лето, ливнем проливным
Пройдя над озером Штарнбергским; мы стояли
Под колоннадой, а потом вернулось солнце,
И мы пошли в Хофгартен, и за кофе 
                                                 болтали целый час.

Bin gar keine Russin, stamm’ aus Litauen, echt Deutsch...
[Я не русская, я родом из Литвы, настоящая немка.]

Еще детьми мы у эрцгерцога гостили,
Кузена моего. Он на санях меня катал,
А я боялась. И он сказал: «Мария,
Держись!» И мы скатились вниз.
В горах, там чувствуешь себя свободно...
Читаю много по ночам. И езжу зимой на юг. 

Но что за корни там сцепляются, и что за ветви
Из праха каменистого растут? Сын человеческий,
Ты ни сказать, ни угадать не можешь ничего, ты знаешь
Лишь ворох образов обрывочных, где солнце
Палит, и нет под мертвым деревом укрытья, и в сверчке
Нет облегчения, и шума нет воды в сухих камнях. 
И тень одна - под этой красною скалой.
Войди же в тень под красную скалу!
И ты увидишь нечто непохожее на тени,
Что сзади тянутся на утренней прогулке,
Или что вечером встают тебе навстречу;
И ты увидишь в горстке пыли - страх... 

Frisch weht der Wind
Der Heimat zu
Mein Irisch Kind,
Wo weilest du?

Последняя цитата – из Вагнера, из «Тристана»: Свежий ветер веет в сторону дома; ирландское мое дитя, где же ты?

«Сын человеческий» сразу перенаправляет мысль и стиль стихов в библейскую сторону, и последующие образы каменистой пустыни, как и ритм фраз – совершенно библейские. Английские комментаторы пишут, что странные слова про сверчка And the dead tree gives no shelter, the cricket no relief (сверчок = cricket) - из Экклезиаста, из пассажа, возможно, самого прекрасного во всей Библии:

В тот день, когда задрожат стерегущие дом и согнутся мужи силы; и перестанут молоть мелющие, потому что их немного осталось; и помрачатся смотрящие в окно; и запираться будут двери на улицу; когда замолкнет звук жернова, и будет вставать человек по крику петуха и замолкнут дщери пения; и высоты будут им страшны, и на дороге ужасы; и зацветет миндаль, и отяжелеет кузнечик (and the grasshopper shall be a burden), и рассыплется каперс. Ибо отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружить его по улице плакальщицы; -доколе не порвалась серебряная цепочка, и не разорвалась золотая повязка, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодезем.

 «Ты впервые подарил мне гиацинты год назад,
И меня тогда прозвали гиацинтовой девушкой.»
- А когда мы вернулись из сада, было поздно;
И руки твои заняты цветами, и волосы мокрые; и тут я
Онемел, глаза ослепли, и был я ни живым,
Ни мертвым; и ничего не понимал;
Лишь вглядывался в сердце света – в молчание.

Oed’ und leer das Meer.

Тут опять пассаж кончается цитатой из Вагнера, из «Тристана», многозначительно-важного для поэмы. Пустынно, безжизненно море. А сама эта фраза - перекличка с началом Библии: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водами»: Und die Erde war wüst und leer, und Finsternis war über der Tiefe; und der Geist Gottes schwebte über den Wassern. (Пара wüst und leer – почти точный синоним вагнеровской пары öde und leer.) И сам текст Элиота тут движется библейскими волнами, - как Песнь Песней. Или как встреча Иакова и Рахили.

Мадам Созострис, ясновидица известная,
Была простужена ужасно, но считалась
Мудрейшей женщиной Европы –
С порочнейшей колодой карт. Вот это, 
Она сказала, Утопленник-Моряк из Финикии
(Смотрите! Его глаза жемчужинами стали!)
А это Белладонна, Леди Скал,
Она же – Ситуаций Госпожа. А это – Тройка
Жезлов, и Колесо, и Одноглазый Купец.
А вот – пустая карта: это ноша на спине Купца,
Но видеть мне ее запрещено. И что-то
Не вижу я Повешенного. Бойся
Погибнуть на воде. Еще я вижу тóлпы,
Ходящие по кругу... Все. Спасибо.
Если увидите дорогого мистера Эквитона,
Передайте ему, что гороскоп я занесу ему сама.
В наше время нужно быть очень осторожным.

О нереальный город!
В тумане буром зимнего рассвета
Толпа перетекала через мост; так много,
Я и не думал – смерть возьмет так много.
Они вздыхали, коротко, нечасто,
И каждый под ноги себе глядел.
Вверх по холму, вниз по Кинг-Вильям-Стрит,
Они текли к часам Сент-Мери-Вулнот, слыша
Девятого удара мертвый звук. 

Тут я увидел знакомого и крикнул ему: «Стентон!
Это ведь ты был со мной на триерах под Милами!
А тот труп, что ты в прошлом году зарыл в своем саду,
Он уже дал ростки? Он будет цвести в этом году?
Или твою клумбу прихватило морозом?
И держи Пса подальше, это же друг человека,
Он же выроет его обратно своими когтями!
Эй, ты! hypocrite lecteur!—mon semblable,—mon frère!»
[Лицемерный читатель, ближний мой, брат мой!] 

Это конец первой главы. Последний пассаж отсылает к Бодлеру. А девятый удар – это и про начало рабочего дня в Лондоне, и смерть Христа (в 9-м часу). Переходы с почти ямба на прозу и обратно – так и в оригинале. Но более интересны тут две вещи. Во-первых, обилие цитат из Данте: это и бурый туман, и особенно толпы ничтожных, бесцельно кружащие в Лимбе, преддверии ада. Это, по Данте, самый распространенный человеческий тип: настолько ничтожный, что он никому не нужен ни в раю, ни в аду. «Взглянул – и мимо», говорит Вергилий, проходя с Данте по Лимбу. 

Во-вторых, эта идея planted corpse, посаженного в саду трупа: это не бред, а старая христианская идея смерти как посева. Тут и «аще зерно пшенично пад на земли не умрет, то едино пребывает: аще же умрет, мног плод сотворит», и кладбище, называемое в некоторых церковных традициях «Божьим Акром», чуть ли не «Божьим огородом». Комментаторы вспоминают и поэму Лонгфелло «Божий Акр»: 

“With thy rude ploughshare, Death, turn up the sod,
And spread the furrow for the seed we sow;
This is the field and Acre of our God,
This is the place where human harvests grow!” 

( Eliot's original text. Chapter I )

1. Отáпоченный

Slippers в английском языке обжились давно, обросли некоторым количеством коннотаций и переносных смыслов, оглаголились и опричастились. «Отапоченный» впервые появляется у Шекспира в As You Like It (1600), в монологе Жака про 7 возрастов («Весь мир театр»):

The sixth age shifts
Into the lean and slippered Pantaloon,
With spectacles on nose, and pouch on side... 

Тапочки, поначалу бывшие приметой Панталоне, комичного старика, постепенно теряют эту связь. Диккенс в«Пиквикском клубе» (1837): «Tom sat with his slippered feet on the fender». Джордж Сала (1879): «Her poor old slipperedlegs disappeared in the darkness».

Отапоченные ноги – это понятно; английский язык любит оглаголивать существительные, а потом опричастивать глаголы. Но дальше тапочки превращаются в символ уюта и домашности. Роберт Воэн (1856): «He leaned back in his arm-chair enjoying slippered ease». Отапоченная непринужденность – это уже очень изысканно.

Но и на этом авторы не останавливаются. Мелвилл в «Моби Дике» (1851) отапочивает морские волны: «Theslippered waves whispered together»...

***

2. What the Dickens!

Я слышал эту фразу в одном британском фильме и думал – ну, плоский каламбур, ничего особенного. 

А все оказалось интереснее. Дочь, большая фанатка Диккенса, вдруг сообщила мне, что это, оказыается, дьявол, черт. Dickens вместо devil, по созвучию на d, - чтобы ругаться, но при этом ненароком не вызвать дьявола. 

И первое известное употребление – у Шекспира, в "Веселых женах из Виндзора" (1598).  I cannot tell what the dickens his name is.     

Глянул я в Оксфордский: 

dickens, slang or colloq. Also dickins, dickons, dickings. 

The deuce, the devil.

- the dickens! (formerly also a dickens!) an interjectional exclamation expressing astonishment, impatience, irritation, etc.; usually with interrogative words, as what, where, how, why, etc. (Cf. deuce, devil.) 

- in imprecations, as the dickens take you!; also in phr. to go to the dickens, to go to ruin or perdition; to play the dickens, to cause mischief or havoc. 

Вот ведь угораздило нас иметь доброго-предоброго писателя с фамилией Дьявол... 

Похожая история – с психоанализом. Его классики: Радость, Юный, Чистый.

***

3. Фильм

Oxford dictionary говорит, что слово film в английском очень давно, не меньше тысячи лет. Оно могло обозначать почти любую пленку, мембрану, ленту. Иногда его использовали как карикатурный синоним к tongue: эта "ленточка" во рту. 

This loose and busie filme, which we carry in our mouths. (1644)

***

4. Импичмент ведьм

Вот не зря я с подозрением относился к этому слову. Самое начало книги 16-го века The discoverie of Witchcraft, и самое первое слово в названии первой главы – импичмент! Это знак, посланный небесами; только не знаю, зачем. (Мне, в общем, все равно, импичнут Трампа или нет...) 

to dog-ear - загибать угол книжной страницы. "he had dog-eared a page to mark his place" (Rex Stout) Отличное. Никогда раньше не встречал.

***

ВВС пишет, что Трамп was irritated by Mr Tillerson's body language during meetings. The secretary of state was said to roll his eyes or slouch when he disagreed with Mr Trump's decisions.

Ну, это мы уже читали: "Товарищ Кошкин оскорбительно махал руками и противно выворачивал ноги." Там все кончилость плохо, так что Тиллерсону еще повезло. Мог бы от чрезмерного любопытства вывалиться из окна. 

Кстати, в английском есть совершенно хармсовский глагол to defenestrate – "выброcить из окна". Известный с 17 века и очень употребительный в смысле "уволить": There seems to be no appetite to defenestrate Mr Speaker Bercow this afternoon.

Машкин дефенестрировал Кошкина.