И музыка (1597), и текст умопомпачительно хороши.

Come, heavy Sleep the image of true Death;
And close up these my weary weeping eyes:
Whose spring of tears doth stop my vital breath,
And tears my heart with Sorrow's sigh-swoll'n cries:
Come and possess my tired thought-worn soul,
That living dies, till thou on me be stole. 

Come shadow of my end, and shape of rest,
Allied to Death, child to his black-fac'd Night:
Come thou and charm these rebels in my breast,
Whose waking fancies do my mind affright.
O come sweet Sleep; come or I die for ever:
Come ere my last sleep comes, or come never.

Предновогодний подарок прекрасному полу от ужасного. Стихи танской поэтессы Ду Цюнян. Правда, прекрасному полу придется смириться с тем, что это единственные ее стихи, и даже на них ее авторские притязания сомнительны. Но хотя бы сама Ду Цюнян существовала. Она родилась в Цзиньлине (древнее название Нанкина) примерно в 791 году. В 15 лет ее взял наложницей в свой гарем князь Ли Ци. Потом у него был конфликт с императорским двором, он поднял мятеж, проиграл и был убит. Ду Цюнян была принята императором Сяньцзуном, но после восшествия на престол следующего императора она была изгнана из дворца и вернулась в Цзиньлин. Там ее, уже в бедности и безвестности, случайно встретил поэт Ду Му и написал о перипетиях ее жизни очень длинную поэму. Это единственный источник сведений о ней.

Стихотворение, которое приписывается Ду Цюнян, очень «мужское» по смыслу: оно весьма неоригинально призывает наслаждаться молодостью и любовью (вместо политики); и срывать цветы удовольствия, пока они еще в цвету. Это международная тема, которую можно встретить в любой поэтической традиции, начиная с античности. Обычно такие стихи писались мужчинами. Но если они и правда написаны наложницей принца, то это может означать либо «угождение мужским мыслям», либо типичную для всех гаремов борьбу за внимание владыки: принц, хватит заниматься вашей политикой, займитесь лучше мной. Надо сказать, что если мысль такова («возьми меня, я вся твоя»), то выражена она с чрезвычайной прямотой, нетипичной для танской поэзии.

Несмотря на это, стихи не так плохи, традиция их ценит; они даже были включены в отборную коллекцию «З00 танских стихотворений». Возможно, потому что они вносили туда новую интонацию, не повторяющуюся больше нигде. Помимо шокирующе-прямого nature call – «срывай цветы, пока цветут», оригинальность, как пишут китайские комментаторы, еще и в том, что обычно (по фольклорному образцу) китайские стихи начинаются «природной метафорой» (пейзаж или растение), а заканчивают человеческой темой. А тут – сначала прямой разговор, а потом растительная метафора. А «одежды, расшитые золотом» из первой строки – это метафора высокого статуса, политической власти.

Ду Цюнян (791? - 825?). Одежды, расшитые золотом

Молю, государь,

        не нужно ценить

                одежды, расшитые золотом

Молю, государь,

        лучше беречь

                время, пока вы молоды.

Раскрылись цветы,

        можно сорвать –

                сразу и нужно срывать.

Не стоит ждать,

        пока отцветут,

                и ветки обламывать голые...


***

Пишут, что ближайшим европейским аналогом можно считать стихи To the Virgins, to Make Much of Time (1648) английского поэта Robert Herrick. Первая строфа:

Gather ye Rose-buds while ye may,
Old Time is still a-flying:
And this same flower that smiles to day,
To morrow will be dying.

Но настоящим, первоклассным, непревзойденным шедевром на эту тему я считаю песню шута из «Двенадцатой ночи». Этот текст написан в необычной, «не-шекспировской» манере, но это – из самого лучшего, что написано Шекспиром, высочайшая поэзия:



O mistress mine,    where are you roaming?

O, stay and hear;    your true love's coming,

That can sing    both high and low:

Trip no further,    pretty sweeting;

Journeys end    in lovers meeting,

Every wise man's son doth know.


What is love?    'tis not hereafter;

Present mirth    hath present laughter;

What's to come    is still unsure:

In delay    there lies no plenty;

Then come kiss me,    sweet and twenty,

Youth's a stuff will not endure.

И идеальное исполнение этой песни из фильма «Шекспировской коллекции ВВС», где шута играет великий Trevor Peacock:


Bai Ju-yi. The Song of the Rear Chambers (по-русски с комментариями - тут)

Tears    moisten
        a thin    kerchief:
                her dreams    gone    wrong.

Late    at night
        in the front    hall
                sounds    a rhythmic    song.

Her fair    face
        hasn’t yet    faded,
                but former    favour    is gone.

Leaning    on the frame
        of the incense    burner,
                she sits    and waits    for the dawn...

По-русски с комментариями было вчера.

***

Bai Ju-yi. Fu-de (a composition on a given theme):

The Farewell on the Ancient Plain
 

Densely, densely
            grasses grow on the plain,

Once in a year
            drying and thriving again.
Wild fires
            burn them but not erase;
Spring winds
            brings rebirth with the rains. 

Fragrance from far
            reaches the ancient road;
Emerald greenery
            wraps the abandoned wall;
Over again,
            the noble youth should go...

Lushly, lushly
            farewell feelings grow.

Bai ju-yi. Evening at the River 
 

 

Last rays
            pave the waters
                        with the remains of light.
Half river

            ripples blue,

                        the other glows red.

Ninth month,

            third night,

                        so touchingly it begins:

Dew resembles

            scattered pearls, 

                        the moon bends like a bow.


***

白居易
暮江吟  

 一道殘陽鋪水中
 半江瑟瑟半江紅
 可憐九月初三夜
 露似真珠月似弓

(мимолетный перевод - почти подстрочник, без рифм, без авторского размера)

Джон Донн

Песня

Иди, поймай в падении звезду,
Добудь с сынишкой корень мандрагоры,
Скажи мне, где прошедшие года,
И кто копыто дьявола раздвоил.
Как мне услышать пение русалок?
Как зависти уколов избежать?
И как определить, какие ветры
Продвинуть помогают честный ум?

Но если ты рожден для странных битв,
И чтоб невероятное увидеть,
Скачи верхом хоть десять тысяч дней,
Пока года не убелят тебя, как снегом,
Потом вернись и расскажи мне все
О чудесах заморских, что ты встретил,
И поклянись, что не бывает женщин,
Что вместе и прекрасны и верны.

Но если ты найдешь одну, пиши мне:
Паломничество это будет сладким...
Однако, нет. Я лучше не поеду.
Пусть даже встретимся мы по соседству,
И пусть она верна в день вашей встречи;
Но ведь, пока ты пишешь мне письмо,
Пока его прочту, пока приеду –
Двоим-троим успеет изменить...

У оригинала совсем другой размер: )
И английский вариант перевода (см. предыдущий пост). По-английски почему-то всегда лучше звучит.



riding     a horse

                 reaching     the sky

                                further     to the western     lands

leaving    home

                 seeing    twice

                                how the moon’s     circle     ends

knowing     not

                 where     to find

                                a lodging     place     for the night                                      

thousand      li

                 and not     a smoke

                                just level     and silent     sands

***

reaching the sky = horizon
the moon's circle ends twice = 2 months
not a smoke (literal transl.) = not a single house around

 

red     beads            grow     in the southern     lands      

so many     branches            bloom     in the spring     time

please     my lord            pluck     and collect them     more   

they are     the best            love     longing     sign


***


Русский перевод был здесь.
 

***

王維 

相思

紅豆生南國
發幾枝
願君多采擷
此物最相思

子路問政。子曰先之勞之。

請益。曰無倦。

 

Цзы Лу спросил об управлении. Учитель сказал:
«Веди их [превосходством и авторитетом],
загружай их [обильной работой].»
[Цзы Лу] попросил развить эту мысль. [Учитель] сказал:
«Не позволяй себе усталости / покоя / расслабления.» 

Самый верный, но не самый изощренный в умственном труде Цзы Лу получил от учителя ответ самый простой и бесхитростный. По-английски он переводится компактно и стройно, четырьмя слогами, как в оригинале: lead them, load them, 先之勞之, сянь чжи, лао чжи. По-русски так красиво не получается. Приходится уточнять.

Первый из четырех иероглифов значит и вести, быть лидером, и превосходить, быть лучшим, первым; и оба значения тут работают, оба надо учесть в переводе. Мысль Конфуция в том, что руководить надо на основе авторитета, т.е. быть лучшим, первым по своим моральным и деловым качествам. И тогда с подчинением проблем не будет, оно сложится естественно. Эта мысль у него повторяется часто: подчинение держится на уважении и признании авторитета. А не на насилии и запугивании (как у легистов).

Другой важный элемент управления - занятость. Иероглиф значит трудиться, работать, быть занятым, работник; но у него есть и более сильные значения: тяжелый ручной труд, тяготы, маета, страдание, усталость. Так, вторая часть совета Конфуция (неотделимая от первой) значит не просто нагружай их, задавай им работу, но и нагружай их работой плотно, давай им задания на пределе их возможностей. Праздности не должно быть в отношениях правителя (босса) и подданных (подчиненных), праздность их разрушит. Такова, насколько я понимаю, мысль Конфуция, выраженная очень короткой фразой в стиле поговорки: сянь чжи, лао чжи.

Итак, веди их своим превосходством/авторитетом и плотно нагружай их работой. Такова формула управления, если не вдаваться в тонкости; а вдаваться в тонкости в разговоре с Цзы Лу Конфуций посчитал излишним.

Вопрос о государственном управлении (как и о человечности, цзюнь-цзы и других ключевых понятиях) звучит в Лунь Юй множество раз. И всякий раз ответ Конфуция звучит иначе, ибо такова его персональная педагогика. Не изменяя основу и структуру своей философии, он меняет всякий раз свои конкретные рекомендации. По другому расставляет в них акценты и придает им ту форму, в которой они могли бы быть полезны именно этому человеку. Интеллектуалам – одно, моралистам – другое, верным служакам – третье, надменным аристократам – четвертое. и т.д.

Не очень сообразительному Цзы Лу показалось мало четырех иероглифов, он попросил уточнить. Но Конфуций не стал этого делать, а только добавил: Не позволяй себе усталости / покоя / ослабления хватки. Это понять легко: управление не держится на вчерашнем лидерстве, его надо завоевывать заново. Один раз все наладить, а потом расслабиться – так это не работает.

Остается добавить, что точно такова же педагогика. Тут для успеха нужно не только не только явное, очевидное, неоспоримое превосходство над теми, кого учишь, и моральное, и профессиональное; но и постоянная загрузка заданиями. Нельзя натянутой струне дать провиснуть. И, разумеется, невозможно ездить верхом на вчерашнем авторитете. Так что формула lead them, load them, never slacken годится и в образовании.

Насчет load them между переводчиками есть разногласия. Одни понимают это как «дай им работу, загрузи их», другие видят в этой фразе требование самому работать на износ. Текст настолько краток, что китайская грамматика допускает и такое чтение (хотя предпочитает первое). Например, Lyall в своем элегантном британском стиле выдает такой перевод: Tzu-lu asked how to rule. The Master said, Go before; work hard. When asked to say more, he said. Never flag. (Flag довольно редко встретишь в значении «ослабить»; а go before в значении «будь лидером и подавай пример»; но находки просто великолепные. Снимаю шляпу.)

Для полноты картины хочу еще привести колоритный комментарий-перевод иезуитов, в котором они чуть иначе ставят акценты. Например, правителю тут рекомендуется принимать участие в общественных работах, вроде строительства оборонительных сооружений или рытья каналов (последним прославился древний император Юй, которого часто вспоминает Конфуций: во время крупного наводнения он работал со всеми, рыл отводные каналы).

Ученик Цзылу спросил своего Учителя о способах управления. Конфуций ответил: «Примером своих лучших достоинств – веди своих подчиненных, просвещай их, показывай путь; во-вторых, заботься об их занятости, а еще – участвуй в общественных работах.» Ученик попросил Учителя высказаться подробнее, но Конфуций хотел другого: помочь ученику исправить недостатки. Он ответил: «Могу только добавить: держись этих двух правил и никогда не позволяй себе лености, отвращения или усталости».

Получилось, наконец, сделать идеально точную копию китайских стихов английскими словами. И порядок слов, и рифмовка, и односложность (в каждой строке 5 слогов), и примерно та же степень аграмматичности и загадочности. Только надо учитывать, что для китайского уха такое привычно, а для английского нет. В ХХ веке, отчасти под влиянием китайцев, поэты стали писать подобные стихи – словесные созвездия, образно-понятийные кристаллы. Эзра Паунд, например, вполне сознательно искал подобия китайской поэтической технике (imagism, ideogrammic method).

Это Ван Вэй и Пэй Ди, 11-я пара из Ванчуанского цикла. Мой перевод на русский был здесь. Два примечания: «сяо» в первой строке – бамбуковая флейта; «длинный свист» в предпоследней строке – особая даосская практика. Итак, внимание!  Если хотите знать, как звучит китайская поэзия, вот вам точнейший перевод на свете: 

11 

yī lake 

wang wei 

play    xiao        stand    high    bank
sun    set        leave    my    lord
on    lake        one    look    back
blue    hill       wear    white    cloud 

same song 

pei di 

space    vast        lake    glass    wide
blue    gleam       sky    hue    like
moor    boat        one    long    whistle
four   sides        come    cool    breeze 


Глаголы тут звучат скорее императивом, оригинал этого не предполагает. И это единственное неудобство. В остальном – китайские стихи именно таковы. Прояснение смысла доверено читателю. Более привычный европеизированный перевод «с прояснением» мог бы звучать так:

I play xiao-flute, standing on the high bank.
The sun sets. I am saying goodbye, my lord.
I turn my head back and look over the lake once again:
Blue mountains are wrapped in white clouds. 

The space is vast, and the water surface of the lake is endless.
The blue glimmering [of waters] is the same as the hue of heaven.
I moor my boat and make one long whistle;
From all four sides, as a reply, comes cool breeze.

Один знакомый филолог-классик пригласил друзей-нефилологов, включая меня, почитать вместе и обсудить Эсхила в Зуме. Сегодня были "Персы". Говорили по-испански, но некоторые заметки я предварительно заготовил по-английски. Они неполные и бессистемные, не пытаются охватить все; я просто записал то, на что хотел обратить внимание. Если кому интересны Эсхил, "Персы" и мои дилетантские замечания, читайте ниже. Примерно 4 стр. док-файла.
Read more... )

Собираю вместе переводы из Эдварда Лира. Он, конечно, странный поэт, иногда свежий, великолепный и созидательный, иногда графоман и болтун. Иногда сверкает неожиданной каламбурной маяковской рифмой вроде There was an Old Man of Columbia / Who was thirsty, and called out for some beer; а иногда звучит, как офисный виршеплет, сочиняющий что-то для новогоднего капустника. Но поэтический «драйв» у него иногда очень силен, особенно в таких вещах, как «Джамбли». Ниже идет полный перевод этой поэмы, за ним – 10 лимериков, потом – автопортрет «Как приятно знать мистера Лира» (совсем графоманская штука), а в конце – небольшая россыпь фрагментов из прозы.

читать )

Теперь соберу 4 перевода из Шелли и удалю старые посты.

читать )

Оканчиваю перевод 29 текста из Дао дэ цзин. Ни этимологические словари, ни медленный анализ иероглифов мне тут не помогли. Знаний сильно не хватает. Текст трудный, иероглифы использованы в полузабытом значении. Только пройдя с шапкой по английским и русским переводам и комментариям, поклянчив немножко смысла у китайцев и китаистов, смог что-то понять. Соединяю с первой половиной в целый текст:

Когда кто-то хочет овладеть Поднебесной
и воздействовать на нее / управлять ею / изменять ее,
Я вижу, что он не добьется своего.
Поднебесная – «сакральный сосуд» (божественный предмет),
воздействовать на нее / управлять ею / изменять ее – нельзя.
Кто будет воздействовать/управлять/изменять, погубит ее;
Кто будет держать/продолжать/сохранять, потеряет ее.

Таковы вещи мира:
Одни ведут, другие следуют,
Одни дышат теплом, другие дышат холодом,
Одни сильны, другие слабы,
Одни разрушают, другие разрушаются.
Поэтому мудрец:
отвергает крайности,
отвергает роскошь,
отвергает излишество. 

По ходу дела познакомился с одним удивительным человеком. У Цзин Сюн. Родом из Китая, но живший на Западе. Знаток даосизма, но католик. Полиглот, писавший книги на 4 языках, переводчик даосских текстов и танской поэзии; юрист, выучившийся в Чикаго; автор конституции Тайваня и проч. Просто супермен. И, что меня сейчас интересует, один из лучших переводчиков Лао Цзы на английский. Вот его 29-й текст. Некоторые детали я бы поправил; но в целом очень точно: 

If one wants to possess the world and act upon it,
I know that he cannot get it.
The world is a sacred vessel;
It cannot be acted upon.
To act upon it is to destroy it.
To grasp it is to lose it.
Therefore, in all things,
Some lead, some follow,
Some blow warm, some blow cool,
Some are strong, some are weak,
Some destroy, some are destroyed.
Therefore, the sage avoids the extreme,
The extravagant, and the excessive.

Диккенс в Cristmas Carol иногда переходит на стихи, подчеркивая ими важное, как флуоресцентным маркером. Марли говорит о том, что свои цепи он сковал себе сам, звено за звеном; и ничьей вины тут нет. Реплики Скруджа – по контрасту – 100% проза. Стихи можно даже записать столбиком...

Again the spectre raised a cry,
and shook its chain
and wrung its shadowy hands. 

"You are fettered," said Scrooge, trembling. "Tell me why?" 

"I wear the chain I forged in life,"
replied the Ghost.
"I made it link by link,
and yard by yard…" etc.

В стершихся от употребления словах бытие и небытие уже плохо слышат старинный инфинитив быти и не быти (с прибавкой субстантивирующего окончания ). И переводя тезис Парменида esti gar einai meden d’ouk estin привычным, как кофе по утрам, «есть только бытие, а небытия нет», уже не слышат разницу между инфинитивом einai и причастием meden: «Есть только быть, а несуществующего нет». В этом смысле немецкое das Sein или английское the to be звучат менее стерто, в них еще слышен взрывной конфликт инфинитива и субстантивирующего артикля.

Правда, английские переводчики, с их традиционной для английской культуры философской глухотой, почти не используют правильное The To Be, а заменяют его более гладким (но неверным) existent, non-existent. Или, еще хуже, existing things. Почему-то им не дается простое понимание того, что речь идет не о «существующих вещах», а о самом модусе существования – to be, to exist. Не поняв этого, нельзя даже подступаться к переводу...

У Лао Цзы очень часто используется эта базовая онтологическая пара: и  , быть и не быть, причем в субстантивированном виде: быти-е и небыти-е. Тезисы вроде  лучше переводить современным инфинитивом: быть родится из не быть, to be is born from not to be. Правда, для английского уха это начинает звучать как вариации на монолог Гамлета.

Освежив свое отношение к инфинитиву "быть", можно читать весь текст № 40.

Fǎn zhě    dào zhī dòng;
ruò zhě    dào zhī yòng.
Tiān xià     
wàn wù    shēng yú yǒu,
yǒu           shēng yú wú. 

Разумеется, он тоже написан очень плотно структурированными стихами-заклинаниями, с обильными повторами (6 иероглифов повторены: zhě, dào, zhī, shēng, yú, yǒu), рифмами (dòng / yòng), ассонансами (yòng / yǒu), омонимами (wù / wú) и прочими звуковыми играми (dòng / yòng / shēng). Перевод: 

Противоположностями движется дао.
Слабостью действует дао.
Под небом
Мириады вещей родятся из быть
Быть родится из не быть. 

By contaries Dao moves,
By weakness Dao acts,
Under heaven,
Myriads of things are born from to be,
to be is born from not to be. 

反者道之動

弱者道之用。

天下

萬物生於有

有生於無。

Дикого ветра стон.
Ночь такая холодная!
Иди же сюда, мой сон,
Сверни мою боль бесплодную!
Но чу! утренний писк
На востоке небес родится:
Щебет рассветных птиц
Над нашей землей глумится.

А вот – под самые своды
Мощеных небес, с земли,
Горести, боли, невзгоды,
Мысли летят мои.
В уши ночи они ударят –
И заплачут очами дня;
Ветрам буйство подарят,
А бурям – игру огня.

Демона страшный вой
Летит в облаков гряду:
Утром – иду с толпой,
Ночью – один иду.
К востоку стану спиной,
К утешеньям, растущим волной:
Свет пронзает разум мой
Невыносимой болью...

По переводу трудно угадать автора. Даже и по оригиналу трудно. Я перевел досуга ради; и, конечно, старался сделать "красиво" и аутентично. Но все-таки скажу: этот ваш британский романтизм – большей частью довольно корявая и неуклюжая поэзия, бьющая в нос графоманством. Там либо «гарцевание» на старой форме, либо просто разрушение, слом старой формы (у них это считалось «новаторством»). Это выбор для идиотов, так и запишите в своих тетрадках.

Настоящий Мастер и не ездит на форме, и не ломает ее, а создает, воссоздает всякий раз заново. Он в каждом стихотворении заново открывает письменность, изобретает колесо, развивает земледелие, приручает животных, учится пользоваться огнем и выплавлять железо.

И еще запишите, что рифмованный верлибр – это выдумка самая глупая в истории поэзии. Вкус – как если есть колбасу пополам с мармеладом и запивать жидкостью для мытья посуды. Поэзия капитана Лебядкина. (Мой перевод чуть ритмизован, в сравнении с оригиналом.)

Mad Song

BY WILLIAM BLAKE

The wild winds weep,
And the night is a-cold;
Come hither, Sleep,
And my griefs infold:
But lo! the morning peeps
Over the eastern steeps,
And the rustling birds of dawn
The earth do scorn.

Lo! to the vault
Of paved heaven,
With sorrow fraught
My notes are driven:
They strike the ear of night,
Make weep the eyes of day;
They make mad the roaring winds,
And with tempests play.

Like a fiend in a cloud
With howling woe,
After night I do croud,
And with night will go;
I turn my back to the east,
From whence comforts have increas'd;
For light doth seize my brain
With frantic pain.


Еще прекрасный Перселл, просто фантастика какая-то. Знаменитая песня, написанная для трагедии "Эдип" (но не Софокла, а Драйдена и Ли). Перселл - уже настоящий мастер, а не талантливый юноша, как в "Дидоне". И лучшее исполнение - снова Анне Софи фон Оттер. 

Музыка тебя – отвлечет
Ненадолго от твоих забот.
Интересно, как боль облегчается,
Раздражение твое смягчается,
Раньше, чем Алекто мертвецов
Выпустит из вечных оков,
Чем с главы ее - змеи опадут,
А из рук ее выпадет - кнут.


Лучше слушать, следя за текстом внизу. Перселл очень тонко работает с текстом, очень детализированно.


Music for a while
Shall all your cares beguile.
Wond'ring how your pains were eas'd
And disdaining to be pleas'd
Till Alecto free the dead
From their eternal bands,
Till the snakes drop from her head,
And the whip from out her hands.

Алекто – одна из Эриний. Вот вам картинка художника той же эпохи: Wenceslaus Hollar (1607–1677). 
Целиком она - тут.


Еще одна песня Доуленда: "Теките, мои слезы". Поет немецкий контратенор Андреас Шолль, шикарный певец, просто супер. За текстом можно следить в видео или читать ниже.


Flow, my tears, fall from your springs!
Exiled for ever, let me mourn;
Where night’s black bird her sad infamy sings,
There let me live forlorn.

Down vain lights, shine you no more!
No nights are dark enough for those
That in despair their lost fortunes deplore.
Light doth but shame disclose.

Never may my woes be relieved,
Since pity is fled;
And tears and sighs and groans my weary days
Of all joys have deprived.

From the highest spire of contentment
My fortune is thrown;
And fear and grief and pain for my deserts
Are my hopes, since hope is gone.

Hark! you shadows that in darkness dwell,
Learn to contemn light.
Happy, happy they that in hell
Feel not the world’s despite.

1. Полоний и Цезарь

Полоний вспоминает, что он когда-то играл Цезаря, и что Брут убил его в Капитолии; на что Гамлет выстреливает двуствольным каламбуром: «с его стороны было очень брутально – убить такого капитального тельца».

LORD POLONIUS
I did enact Julius Caesar: I was killed i' the Capitol; Brutus killed me.

HAMLET
It was a brute part of him to kill so capital a calf there.  

Слова были пророческими. Вскоре после них Гамлет сам заколет Полония. 

О связях между «Гамлетом» и «Цезарем» писано много. Мне интересно сейчас нечто определенное: насколько Полоний похож на Цезаря и насколько Шекспир сознательно делает их похожими. Некоторые черты сразу отпадают: Ц. заносчив, хвастлив, авторитарен, высокомерен; у Полония этого не видно. Возможно, должность не дает "раскрыться"; в любом случае тексты тут сходства не дают. 

Но! Оба нарциссически болтливы: оба наслаждаются звуками собственной речи, ее «литературностью» и «мудростью». Оба «дидактичны» до назойливости (хотя и говорят неглупые вещи). Оба не очень хорошо образованы (в отличие от исторического Цезаря!): Полоний по-обывательски вздорно рассуждает об игре актеров и их пьесе; Цезарь презрительно говорит о Кассии «он читает много». Оба заколоты, и оба по своей вине: Цезарь слишком далеко зашел в своей гордыне, властолюбии и хамской заносчивости перед сенаторами; Полоний слишком далеко зашел в нелепой услужливости, цинизме и шпионских играх (аж до спальни королевы). 

Итог: два старых дурака, суетных и самодовольных, болтливых и занудных до оскомины, напрашиваются на глупую смерть, которой могло и не быть.

Очень вероятно, что колоритнейший характер Полония отчасти списан с Цезаря. 

2. Lord Polonius, the Pimp

Today I learned the reason why Hamlet called Polonius a fishmonger. It's neither a random "crazy" word, nor a part of his "mad" performance. On the contrary: he is sharp and serious. He accuses Polonius of pimping his daughter to spy on him.

Fishmonger can be used not only in its plain meaning, but also euphemistically: fishmonger = pimp. The euphemism is based on a pun: fishmonger = fleshmonger. To sell fish = to sell flesh = to sell girls.

My Oxford Dictionary doesn't know that, but some Oxford scholars do...

***

In "Romance of the Three Kingdoms", there is also a father, who pimps his daughter quite literally. To provoke a conflict between the dictator and his warlord, he first promises his daughter to the warlord and then shows her to the dictator known for his "sweet tooth". And so it worked: the dictator takes the girl, and the warlord kills him. Quite a Shakespearean story. 

***



3. Панталоне в Эльсиноре

Пишут, что Полоний в "Гамлете" выведен по модели одного из главных персонажей итальянской комедии дель'арте - Панталоне. Жадный, сварливый старик, интриган, ходит в плаще, панталонах и тапочках (непременный атрибут). Едва войдя в моду в Италии, этот старик тут же появился и в елизаветинском театре под именем Pantaloon, и панталоны с тапочками стали стандартным обликом старика: напр., "lean and slipper'd Pantaloon" - у Шекспира в As You Like It.

Что касается Полония и Панталоне... Взгляд, конечно, очень варварский, но отчасти верный. Маскарадные, подчеркнуто обезличенные, одномерные персонажи итальянской комедии и предельно индивидуализированные, усложненные и многомерные персонажи Шекспира - это две дорожки, ведущие в противоположные стороны. Тем более забавно, что Шекспир оттеняет свой индивидуальный рисунок Полония этим общим, стандартным амплуа Панталоне. Он вообще работает на столкновении контрастов. Ну, вот еще и такой контраст: не просто вылепить индивидуальность, но вылепить ее из банальности. Забавно.


Вчера я прошелся с поиском на слово gentleman по англ. переводу Конфуция и собрал совершенно викторианскую коллекцию афоризмов в назидание юному джентльмену. Сегодня, пройдясь по тому же переводу поиском на слово love, я заметил, что Конфуций начал звучать как сельский англиканский проповедник, цитирующий ап. Павла. Найдите отличия:

Лунь Юй

A man without love, what is courtesy to him? A man without love, what is music to him?

Loveless men cannot bear need long, they cannot bear fortune long. Loving men find peace in love, the wise find profit in it.

Is love so far a thing? I long for love, and lo! love is come.

A will set on love is free from evil.

He that loves love will set nothing higher.

Shorn of love, is a gentleman worthy of the name?

Wisdom has no doubts; love does not fret; the bold have no fears.

1-е Послание к Коринфянам:

If I make use of the tongues of men and of angels, and have not love, I am like sounding brass, or a loud-tongued bell.

And if I have a prophet's power, and have knowledge of all secret things; and if I have all faith, by which mountains may be moved from their place, but have not love, I am nothing.

And if I give all my goods to the poor, and if I give my body to be burned, but have not love, it is of no profit to me.

Love is never tired of waiting; love is kind; love has no envy; love has no high opinion of itself, love has no pride...

Я по-прежнему считаю переводы, которые сделал Leonard A. Lyall, вполне точными и стилистически наиболее похожими на подлинник. И они уж точно лучше, чем воспроизводимый повсюду перевод Легга, полный грубых ошибок, отравленный дикой отсебятиной, лишенный терминологической строгости (ключевые термины всякий раз переводятся по-разному).

Но я понимаю, почему Lyall’а выбросили из оборота. Как можно пытаться составить понятие о китайской философии Конфуция, если она звучит как проповедь сельского англиканского священника или как викторианская «Настольная книга джентльмена»? Leonard A. Lyall перевел так, «как если бы» это писал британский Конфуций, выпускник Оксбриджа, друг и современник Оскара Уайльда. Lyall уничтожил временнýю, культурную и философскую дистанцию.

И тут я больше согласен с Гаспаровым: перевод должен подчеркивать культурную дистанцию, а не уничтожать ее. Не «как это могло бы быть по-русски», а «почему этого не могло быть написано по-русски». Цель перевода – понять иное, а не в очередной раз отразить в зеркале свое.

Идеальный перевод сочетал бы легкость и естественность стиля Lyall’а с сохранением культурной дистанции. Цзюнь-цзы, все-таки, не то же самое, что викторианский джентльмен. А христианская любовь – не совсем то же, что , жэнь. Иногда очень близко; но – не то. Сходство тут важно. Но различие еще важнее.

сочиненная для пользы юношества лордом Коном Фуцием, графом Луширским...

Leonard A. Lyall в начале ХХ века сделал перевод (pdf, txt), который, думаю, автору пришелся бы по нраву более всех остальных, когда-либо сделанных. Так и вижу Конфуция, добродушно ухмыляющегося в бороду или с приятным удивлением поднимающего бровь.

Перевод сделан с хорошим знанием языка, довольно точно, но с несколькими великолепными вольностями. Цзюнь-цзы там просто и нахально переведено как gentleman, жэнь как love и т.д. Переводы кратки и элегантны, как афоризмы Оскара Уайльда, как тексты самого Конфуция. Живой, легкий, истинно-джентльменский китайский английский язык. Перевод точен по смыслу, это редкость; но он точен и в стиле, а это почти чудо. 

Вот подборка фраз об «истинно благородном человеке», цзюнь-цзы, почитайте. Она звучит как викторианская брошюрка для воспитания юных джентльменов.

·       A gentleman is consistent, not changeless.

·       A gentleman … may be cheated, but not fooled.

·       A gentleman is not a vessel.

·       To live unknown and not fret, is not that to be a gentleman?

·       A gentleman has no likes or dislikes below heaven. He follows right.

·       A gentleman is broad and fair; the small man takes sides and is narrow.

·       A gentleman is calm and spacious; the small man is always fretting.

·       The gentleman is learned in right; the small man is learned in gain.

·       A gentleman is high-minded, not proud; the small man is proud, but not high-minded.

·       A gentleman wishes to be slow to speak and quick to do.

·       A gentleman puts words into deeds first, and follows these up with words.

·       A gentleman asks of himself, the small man asks of others.

·       A gentleman heeds the roots.

·       A gentleman is firm, not quarrelsome; a friend, not a partisan.

·       A gentleman does not raise a man for his words, nor spurn the speech for the man.

·       By breadth of reading and the ties of courtesy, a gentleman is kept, too, from false paths.

·       Right is the stuff of which a gentleman is made. Done with courtesy, spoken with humility, rounded with truth, right makes a gentleman.

·       A gentleman changes thrice. Looking up to him he seems stern; as we draw near, he warms; but his speech, when we hear it, is sharp.

·       The gentleman cherishes mind, the small man cherishes dirt. Gentlemen trust in the law, the small man trusts in favour.

·       …A gentleman must be ready to put names into speech and words into deed. A gentleman is nowise careless of his words.

·       A gentleman is kind, but not wasteful; he burdens, but he does not embitter; he is covetous, but not greedy; high-minded, but not proud; stern, but not fierce.

·       A gentleman knows neither sorrow nor fear. He searches his heart: it is blameless; so why should he sorrow, what should he fear?

·       A gentleman will not be looked up to unless he is staid, nor will his learning be sound. Put faithfulness and truth first; have no friends unlike thyself; be not ashamed to mend thy faults.

·       A gentleman has three things to guard against. In the days of thy youth, ere thy strength is steady, beware of lust. When manhood is reached, in the fulness of strength, beware of strife. In old age, when thy strength is broken, beware of greed.

·       A gentleman has nine aims. To see clearly; to understand what he hears; to be warm in manner, dignified in bearing, faithful of speech, keen at work; to ask when in doubt; in anger to think of difficulties; and in sight of gain to think of right.

GHOST

[Beneath] Swear.

HAMLET

Well said, old mole! canst work i' the earth so fast?
A worthy pioneer! Once more remove, good friends. 

Отлично, старый крот! Так быстро роешь?
Достойный пионер!.. Пройдем сюда, друзья...

_______________

Тут не то, что вы подумали. Пионеры – это, согласно оксфордскому словарю, пехотинцы, идущие впереди основного войска и роющие для него окопы и укрепления.

[French: pionnier, Old French: paonier (11th c.), also peon(n)ier, pion(n)ier, later pioneer. From: peon, pion: see peon, pawn, and -ier.]

One of a body of foot-soldiers who march with or in advance of an army or regiment, having spades, pickaxes, etc. to dig trenches, repair roads, and perform other labours in clearing and preparing the way for the main body. One who digs a trench, pit, etc.; a digger, excavator; a miner.

"It would be no description of Mr Pecksniff's gentleness of manner to adopt the common parlance, and say that he looked at this moment as if butter wouldn't melt in his mouth. He rather looked as if any quantity of butter might have been made out of him, by churning the milk of human kindness, as it spouted upwards from his heart." (Charles Dickens' Martin Chuzzlewit)

Можно подумать, что шутка про масло, такая 100% диккенсовская, – его изобретение. Увы, только наполовину. Поговорка he looks as if butter wouldn't melt in his mouth известна как минимум с 1530 года, и значит вести себя крайне невозмутимо, с холодной сдержанностью (так что масло от холода не тает). Но также с примесью прикидываться дурачком.

В испанском для похожей цели используется hacer la mosca muerta, изображать дохлую муху, делать вид, что ты ничего не понимаешь и вообще ни при чем. ("I didn't do nothing", как говорят чернокожие преступники в американских фильмах.)

А просто дохлая мушка, la mosquita muerta, значит лицемер, притвора, «в тихом омуте черти водятся», тихий на вид и способный на предательство или буйство.

Лучший текст про секс. Материализация метафоры: зачатие как conception, концепция. И начало (зачатие) блестящей литературной традиции: болтовни автора с читателем («Е.Онегин» тут идет первым номером; да и Т.Манн говорит, что писал «Иосифа» с постоянной оглядкой на Стерна).

I wish either my father or my mother, or indeed both of them, as they were in duty both equally bound to it, had minded what they were about when they begot me; had they duly consider'd how much depended upon what they were then doing <…>, had they duly weighed and considered all this, and proceeded accordingly,—I am verily persuaded I should have made a quite different figure in the world, from that in which the reader is likely to see me. — Believe me, good folks, this is not so inconsiderable a thing as many of you may think it;—you have all, I dare say, heard of the animal spirits, as how they are transfused from father to son, &c. &c.—and a great deal to that purpose:—Well, you may take my word, that nine parts in ten of a man's sense or his nonsense, his successes and miscarriages in this world depend upon their motions and activity <…> 'tis not a half-penny matter,—away they go cluttering like hey-go mad; and by treading the same steps over and over again, they presently make a road of it, as plain and as smooth as a garden-walk, which, when they are once used to, the Devil himself sometimes shall not be able to drive them off it.

Pray my Dear, quoth my mother, have you not forgot to wind up the clock?—Good G..! cried my father, making an exclamation, but taking care to moderate his voice at the same time,—Did ever woman, since the creation of the world, interrupt a man with such a silly question? Pray, what was your father saying?—Nothing.

Читаю самый распространенный в сети английский перевод из Конфуция (Лунь Юй 2-14):   

«The superior man is catholic and not partisan. The mean man is partisan and not catholic». 

Ох, ничего ж себе! Ну, то есть, английские переводы из древних философов часто блещут своей стилистической и философской глухотой. И да, я знаю, что catholic имеет и другие значения. Но это уже какая-то запредельная глухота и бестактность... 

Речь идет, разумеется, не о католиках и не о людях высшего сословия. А о том, что цзюнь цзы, истинно-благородный человек, открыт и дружелюбен, держится широких взглядов и не примыкает к группам, тусовкам и партиям. 

А сяо жэнь, низменный человек, всегда партиен, всегда немножко комсомолец и хунвейбин, всегда ищет стаю; и он отнюдь не доброжелателен и не широк, а узок и злобен. 

君子  周而不比
小人  比而不周

1. Пересекая прибой 

Закат. Вечерняя звезда.
      Я слышу ясный зов!
И пусть не рыдает прибой, когда
      Отчалю от берегов. 

И пусть прилив будет слишком полный,
     И сонный, чтоб пеной вскипать,
Когда в глубине рожденные волны
     Вновь обернутся вспять. 

Сумерки, звон печальный.
     А потом – уход в темноту.
И пусть не будет грусти прощальной,
     Когда на борт я взойду. 

Несомый теченьем, оставлю я в сумраке ночи
     Пространство и время – далеко за собой.
И надеюсь, предстану лицом к лицу перед Кормчим, –
      Когда пересеку прибой...

***

Стихи, понятное дело, о смерти. Кстати, большим сюрпризом было узнать, что bar - это еще и береговая отмель, полоса прибоя. Здесь это метафора границы жизни и смерти; пересечение ее - как отправление в последнее плавание. Бог = Кормчий, которому автор хотел бы смотреть в лицо, пересекая линию прибоя...

С помощью очень небольшого количества собранных в систему метафор охватывается большой круг образов. Граница между двумя мирами как граница между сушей и морем; образ смерти как плавания в погребальной ладье (Египет, Греция); прекрасный образ the tide of times из Шекспира (Марк Антоний над мертвым телом Цезаря); бог как кормчий лодки жизни-смерти; библейский потоп the flood; «не надо оплакивать мою смерть» - снова очень узнаваемый Шекспир, знаменитая песенка шута Come away, come away death из «12-й ночи». Наше тютчевское «как океан объемлет шар земной, так наша жизнь кругом объята снами» восходит к ШЕкспиру «and our little life / Is rounded with a sleep». На эту же тему играет и Теннисон, большой любитель Шекспира: But such a tide as moving seems asleep.

"too full for sound and foam" - full of sound and fury (Macbeth)

"And after that the dark!" - the rest is silence
последние слова Гамлета перед смертью.

В подсознании роится много ассоциаций, надо время - вытащить их...

***

Crossing the Bar 

Sunset and evening star,
     And one clear call for me!
And may there be no moaning of the bar,
     When I put out to sea,

But such a tide as moving seems asleep,
     Too full for sound and foam,
When that which drew from out the boundless deep
     Turns again home. 

Twilight and evening bell,
     And after that the dark!
And may there be no sadness of farewell,
     When I embark; 

For tho' from out our bourne of Time and Place
     The flood may bear me far,
I hope to see my Pilot face to face
     When I have crost the bar.

2. Стихи, написанные в 1835-м году на смерть его друга. Мой перевод, к сожалению, торопливый, неотшлифованный...

Бей, бей, бей,
        О море, в камни холодные!
Если б я высказать мог
        Мысли мои бесплодные! 

Хорошо сыну рыбака:
        Он кричит, с сестрою играя!
Хорошо юнге-моряку:
        Он поет, в лодке проплывая! 

И пусть в свою гавань под холмом
        Корабли величаво уходят;
Но – о! – это прикосновение, этот голос:
        Их уход с ума меня сводит! 

Бей, бей, бей,
        О море, в подножье скал!
Благодать угасшего дня
        Я навсегда потерял.

***

Break, break, break,
         On thy cold gray stones, O Sea!
And I would that my tongue could utter
         The thoughts that arise in me. 

O, well for the fisherman's boy,
         That he shouts with his sister at play!
O, well for the sailor lad,
         That he sings in his boat on the bay! 

And the stately ships go on
         To their haven under the hill;
But O for the touch of a vanish'd hand,
         And the sound of a voice that is still! 

Break, break, break
         At the foot of thy crags, O Sea!
But the tender grace of a day that is dead
         Will never come back to me. 

Привожу два чтения: Джон Гилгуд и неизвестный мне чтец

***

Я писал о Шекспире как универсальном культурном коде британцев и приводил известные стихи Дилана Томаса о том, как старость должна сопротивляться угасанию разума:

        ...Old age should burn and rave at close of day;
        Rage, rage against the dying of the light.

Они были вариацией на тему монолога Лира, в котором он яростно бранится со стихиями. Это агония его старческого разума: 

        Blow, winds, and crack your cheeks! rage! blow! 

Но вот и Теннисон в своей элегии на смерть друга прибегает к той же самой шекспировской интонации. Не в состоянии принять смерть друга, он яростно ругается с морской стихией и кричит ей, совершенно как Лир: 

        Break, break, break,
              On thy cold gray stones, O Sea! 

Это не та ложная традиционность ретрограда, которая более точно называется ограниченностью; это та настоящая традиционность, та включенность в историю, в ее культурный диалог, о которой Мандельштам писал «и сладок нам лишь узнаванья миг», которая не ограничивает, а поднимает и окрыляет участников диалога, открывает им широкий горизонт возможностей.

Вторая глава оказалась намного труднее первой. Подолгу сидеть над ней времени не было, но возвращаться приходилось много раз. Выкладываю только небольшой начальный кусочек.

В нем как бы создается «сцена», удушающе-изысканный фон для последующих истеричных разговоров и потока сознания. Все начинается с одного очень длинного предложения, – намеренно длинного и грамматически запутанного, как лабиринт, из которого надо выбраться, или как заросли, через которые надо продраться (нечто подобное есть в «Шинели» Гоголя). Боюсь, что я немножко «спрямил» кривизну; в оригинале все сложнее и кудрявее. И вольность: сменил прошедшее время на настоящее, для сгущения "удушающей атмосферы". Посмотрим, будет ли это уместным, когда начну собирать главу в целое.

2. Игра в шахматы

Как трон, сияет лаком ее кресло
Средь мрамора; и зеркало на стойках,
Увитых густо лозами (из них
Выглядывает золотой амур;
Другой глаза скрывает под крылом),
Удваивая пламя канделябра
С семью свечами, освещает стол;
Там отблеском обильным отвечают
Алмазы из атласного футляра;
И незакупоренные флаконы
(Слоновой кости и стекла цветного)
Им вторят синтетическим парфюмом;
И чувства растревоженные тонут
В тяжелых запахах духов, и пудр, и кремов;
Их смешивает ветер из окна,
И вверх они летят, свечное плямя
Кормя и удлиняя, и уносят
Свой дым в кессонный потолок, и там
Узор его в тумане растворяют.

II. A Game of Chess

The Chair she sat in, like a burnished throne,
Glowed on the marble, where the glass
Held up by standards wrought with fruited vines
From which a golden Cupidon peeped out
(Another hid his eyes behind his wing)
Doubled the flames of sevenbranched candelabra
Reflecting light upon the table as
The glitter of her jewels rose to meet it,
From satin cases poured in rich profusion;
In vials of ivory and coloured glass
Unstoppered, lurked her strange synthetic perfumes,
Unguent, powdered, or liquid—troubled, confused
And drowned the sense in odours; stirred by the air
That freshened from the window, these ascended
In fattening the prolonged candle-flames,
Flung their smoke into the laquearia,
Stirring the pattern on the coffered ceiling.

1. Толпы ничтожеств кружат в грязном и унылом Лимбе, их не принимает ни ад, ни рай, ни жизнь, ни смерть. Т.е. они получили ровно то, что имели при жизни на земле: убогое полу-существование, нечто среднее между бытием и небытием. У Данте наказание иногда делается равным самому пороку (и это просто великолепно, и по глубине, и по остроумию): те, кто вел ничтожную полу-жизнь, ею же и наказаны. Даже умереть по-настоящему не могут.

DK III-46-51 

Questi non hanno speranza di morte
e la lor cieca vita è tanto bassa,
che ’nvidiosi son d’ogne altra sorte.

Fama di loro il mondo esser non lassa;
misericordia e giustizia li sdegna:
non ragioniam di lor, ma guarda e passa.


These have no longer any hope of death;
And this blind life of theirs is so debased,
They envious are of every other fate.

No fame of them the world permits to be;
Misericord and Justice both disdain them.
Let us not speak of them, but look, and pass.

(Longfellow)


И смертный час для них недостижим,
И эта жизнь настолько нестерпима,
Что все другое было б легче им.

Их память на земле невоскресима;
От них и суд, и милость отошли.
Они не стоят слов: взгляни - и мимо!

(Лозинский)

2. Данте пишет про толпы ничтожных в Лимбе:

...non averei creduto
che morte tanta navesse disfatta.

...верилось с трудом,

Ужели смерть столь многих истребила (Лозинский).

И Лонгфелло переводит очень точно, используя для
disfatta его кальку undone (dis-fare = un-do).

...I ne'er would have believed
That ever Death so many had undone.

3. Undo вообще значит «отменить действие», «вернуть назад». Но также, на более высоком «книжном» языке: «уничтожить, истребить». Это кажется нелогичным, но если посмотреть с точки зрения «творения», все становится на место: то, что было done как живое существо, теперь возвращено небытию. Акт творения этого конкретного человека отменен. Творение undone, тварь упразднена.

4. Тонкость тут в том, что смерть истребила именно этих ничтожных «не до конца». Она также отвергла их, отказала им. U
ndone как «подвела», ибо недоделала свою работу. В каком-то смысле они обрели бессмертие. Выпав из жизни, они не вкусили и настоящей смерти, а болтаются теперь между мирами, в грязи и слезах: недобитые, отверженные, никому не нужные, ни богу, ни дьяволу. И только молят о смерти.

5. И вот Элиот описывает толпу в Лондоне, явно сравнивая ее с толпами у Данте и прямо цитируя строку с undone.

Unreal City,
Under the brown fog of a winter dawn,
A crowd flowed over London Bridge, so many,
I had not thought death had undone so many.

Кстати, Данте тут присутствует еще и в brown fog (laere bruno). И в мрачном образе Unreal City: надо помнить, что в преддверии ада, где толпятся ничтожные, написано:

Through me the way is to the city dolent (città dolente);
Through me the way is to eternal dole (l’etterno dolore);
Through me the way among the people lost (la perduta gente).

(Заметили, как адски точен Лонгфелло?)

6. Судя по всему, Элиот намеренно обыгрывает двусмысленность слова undone: смерть «отменила» свое действие, отказала столь многим, и теперь они, недоумершие, болтаются по Лондону, проклиная свое ничтожное существование.

Вот и комментатор Vold пишет, что тут двусмысленность: See also Inferno 3:35-36, 43-46, where Dante sees, at the gates of hell, how death has undone them by denying them.

7. Прекрасный построчный комментарий Джонатана Волда к поэме Элиота "Пустынная земля". Коротко, но подробно. Строго по делу, без отсебятины.

Как Сезанн строит форму цветом, так Элиот строит форму ассоциациями и скрытыми цитатами (и не пытайтесь тут у меня произносить слово пост-модернизм!).

Мне сильно не хватает эрудиции, чтобы двигаться по поэме на своих двоих; но на костылях комментариев Волда потихоньку ковыляю.

СНЯЮ

Sep. 24th, 2018 12:55 am
Сегодня Ночью Я Узнал,

что один из самых ценимых английских переводов Божественной Комедии сделан Лонгфелло. Тем самым, которого по-русски знают по "Песни о Гайавате".

Перевод и правда - удивительно точный и красивый. 

Вот тут сравнивают три самых цитируемых английских перевода.

Апрель – жестокий месяц: он растит
Сирень из мертвой почвы; он мешает
Желанье с памятью; он оживляет
Полуживые корешки дождем весенним.

Зима держала нас в тепле и укрывала
Забвеньем белым землю, и кормила
Засохшим клубнем маленькую жизнь.

Нас удивило лето, ливнем проливным
Пройдя над озером Штарнбергским; мы стояли
Под колоннадой, а потом вернулось солнце,
И мы пошли в Хофгартен, и за кофе 
                                                 болтали целый час.

Bin gar keine Russin, stamm’ aus Litauen, echt Deutsch...
[Я не русская, я родом из Литвы, настоящая немка.]

Еще детьми мы у эрцгерцога гостили,
Кузена моего. Он на санях меня катал,
А я боялась. И он сказал: «Мария,
Держись!» И мы скатились вниз.
В горах, там чувствуешь себя свободно...
Читаю много по ночам. И езжу зимой на юг. 

Но что за корни там сцепляются, и что за ветви
Из праха каменистого растут? Сын человеческий,
Ты ни сказать, ни угадать не можешь ничего, ты знаешь
Лишь ворох образов обрывочных, где солнце
Палит, и нет под мертвым деревом укрытья, и в сверчке
Нет облегчения, и шума нет воды в сухих камнях. 
И тень одна - под этой красною скалой.
Войди же в тень под красную скалу!
И ты увидишь нечто непохожее на тени,
Что сзади тянутся на утренней прогулке,
Или что вечером встают тебе навстречу;
И ты увидишь в горстке пыли - страх... 

Frisch weht der Wind
Der Heimat zu
Mein Irisch Kind,
Wo weilest du?

Последняя цитата – из Вагнера, из «Тристана»: Свежий ветер веет в сторону дома; ирландское мое дитя, где же ты?

«Сын человеческий» сразу перенаправляет мысль и стиль стихов в библейскую сторону, и последующие образы каменистой пустыни, как и ритм фраз – совершенно библейские. Английские комментаторы пишут, что странные слова про сверчка And the dead tree gives no shelter, the cricket no relief (сверчок = cricket) - из Экклезиаста, из пассажа, возможно, самого прекрасного во всей Библии:

В тот день, когда задрожат стерегущие дом и согнутся мужи силы; и перестанут молоть мелющие, потому что их немного осталось; и помрачатся смотрящие в окно; и запираться будут двери на улицу; когда замолкнет звук жернова, и будет вставать человек по крику петуха и замолкнут дщери пения; и высоты будут им страшны, и на дороге ужасы; и зацветет миндаль, и отяжелеет кузнечик (and the grasshopper shall be a burden), и рассыплется каперс. Ибо отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружить его по улице плакальщицы; -доколе не порвалась серебряная цепочка, и не разорвалась золотая повязка, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодезем.

 «Ты впервые подарил мне гиацинты год назад,
И меня тогда прозвали гиацинтовой девушкой.»
- А когда мы вернулись из сада, было поздно;
И руки твои заняты цветами, и волосы мокрые; и тут я
Онемел, глаза ослепли, и был я ни живым,
Ни мертвым; и ничего не понимал;
Лишь вглядывался в сердце света – в молчание.

Oed’ und leer das Meer.

Тут опять пассаж кончается цитатой из Вагнера, из «Тристана», многозначительно-важного для поэмы. Пустынно, безжизненно море. А сама эта фраза - перекличка с началом Библии: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водами»: Und die Erde war wüst und leer, und Finsternis war über der Tiefe; und der Geist Gottes schwebte über den Wassern. (Пара wüst und leer – почти точный синоним вагнеровской пары öde und leer.) И сам текст Элиота тут движется библейскими волнами, - как Песнь Песней. Или как встреча Иакова и Рахили.

Мадам Созострис, ясновидица известная,
Была простужена ужасно, но считалась
Мудрейшей женщиной Европы –
С порочнейшей колодой карт. Вот это, 
Она сказала, Утопленник-Моряк из Финикии
(Смотрите! Его глаза жемчужинами стали!)
А это Белладонна, Леди Скал,
Она же – Ситуаций Госпожа. А это – Тройка
Жезлов, и Колесо, и Одноглазый Купец.
А вот – пустая карта: это ноша на спине Купца,
Но видеть мне ее запрещено. И что-то
Не вижу я Повешенного. Бойся
Погибнуть на воде. Еще я вижу тóлпы,
Ходящие по кругу... Все. Спасибо.
Если увидите дорогого мистера Эквитона,
Передайте ему, что гороскоп я занесу ему сама.
В наше время нужно быть очень осторожным.

О нереальный город!
В тумане буром зимнего рассвета
Толпа перетекала через мост; так много,
Я и не думал – смерть возьмет так много.
Они вздыхали, коротко, нечасто,
И каждый под ноги себе глядел.
Вверх по холму, вниз по Кинг-Вильям-Стрит,
Они текли к часам Сент-Мери-Вулнот, слыша
Девятого удара мертвый звук. 

Тут я увидел знакомого и крикнул ему: «Стентон!
Это ведь ты был со мной на триерах под Милами!
А тот труп, что ты в прошлом году зарыл в своем саду,
Он уже дал ростки? Он будет цвести в этом году?
Или твою клумбу прихватило морозом?
И держи Пса подальше, это же друг человека,
Он же выроет его обратно своими когтями!
Эй, ты! hypocrite lecteur!—mon semblable,—mon frère!»
[Лицемерный читатель, ближний мой, брат мой!] 

Это конец первой главы. Последний пассаж отсылает к Бодлеру. А девятый удар – это и про начало рабочего дня в Лондоне, и смерть Христа (в 9-м часу). Переходы с почти ямба на прозу и обратно – так и в оригинале. Но более интересны тут две вещи. Во-первых, обилие цитат из Данте: это и бурый туман, и особенно толпы ничтожных, бесцельно кружащие в Лимбе, преддверии ада. Это, по Данте, самый распространенный человеческий тип: настолько ничтожный, что он никому не нужен ни в раю, ни в аду. «Взглянул – и мимо», говорит Вергилий, проходя с Данте по Лимбу. 

Во-вторых, эта идея planted corpse, посаженного в саду трупа: это не бред, а старая христианская идея смерти как посева. Тут и «аще зерно пшенично пад на земли не умрет, то едино пребывает: аще же умрет, мног плод сотворит», и кладбище, называемое в некоторых церковных традициях «Божьим Акром», чуть ли не «Божьим огородом». Комментаторы вспоминают и поэму Лонгфелло «Божий Акр»: 

“With thy rude ploughshare, Death, turn up the sod,
And spread the furrow for the seed we sow;
This is the field and Acre of our God,
This is the place where human harvests grow
!”
 

Eliot's original text. Chapter I )

Авторское чтение:
 

С удовольствием выполняю пожелание spaniel90100 и перевожу (уже с меньшим удовольствием) сонет Эммы Лазарус, написанный в 1883 в ходе краудфандинга на воздвижение статуи свободы, а затем высеченный на ее пьедестале. Стихи слабенькие, но форму сонета худо-бедно держат. Да и перевод мой, честно говоря, тоже слабенький; нет времени шлифовать-полировать, надо труд трудить.

Но в своем роде интересно: такой гимн иммиграции. (Оригинал тут.)

Нет, здесь не греческий колосс надменный,
Расставит гордо ноги над землей;
Здесь, в нашей гавани благословенной,
Поднимет женщина над головой

Горящий факел, пленных молний полный.
Ей имя – МАТЬ ИЗГНАННИКОВ. Маяк
Отправит миру приглашенья знак.
А взгляд проводит к пристани удобной.

Уста воскликнут: «Древние народы!
Себе оставьте славы звон пустой,
А мне отдайте жаждущих свободы,
Усталых, бедных, сломанных судьбой.
Им тесно и темно, их ждут невзгоды,
А здесь им – свет у двери золотой.»

***

Зачем было противопоставлять статую свободы колоссу родосскому, не очень понятно: ведь статуя как раз и является его повторением (колючий венец, факел-маяк в руке, огромный размер, место у входа в гавань), и выполнена она с тем же неумеренным пафосом и заносчивостью, что и оригинал (а скорее всего – и с той же кичеватостью; но мы о колоссе знаем только по описаниям).


Зачем было использовать евангельский мотив «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас», и вкладывать его в уста человека-государства, тоже непонятно. Если это религиозное мышление, то для него нет худшей гордыни, чем государство или человек, играющие в бога. Если это антихристианский атеистический троллинг, то он совершенно неуместен и бестактен в государстве с такой мощной религиозной традицией.

Выпад в адрес культурной традиции тоже звучит глупо: если ты ее презираешь, зачем писать сонет? Крылышкуй золотописьмом, лепи верлибр. 

И вообще, противопоставлять моральные ценности культурным – это очень лживая и нечистоплотная уловка.  

В общем, как ни поверни, текст какой-то на редкость глупый. Авторша «пламенеет чувствами», но и только. Что делать с традицией, религией и моралью, она совсем-совсем не понимает.

«Ну а так-то – конечно.» Эмигранту приятно слышать, что где-то ему рады, что ему посветят фонарем и подстелят соломки...

Ах, да, вот еще. «Пленная молния», imprisoned lightning – это электрический свет в фонаре статуи, тогда еще диковинка.

1. Отáпоченный

Slippers в английском языке обжились давно, обросли некоторым количеством коннотаций и переносных смыслов, оглаголились и опричастились. «Отапоченный» впервые появляется у Шекспира в As You Like It (1600), в монологе Жака про 7 возрастов («Весь мир театр»):

The sixth age shifts
Into the lean and slippered Pantaloon,
With spectacles on nose, and pouch on side... 

Тапочки, поначалу бывшие приметой Панталоне, комичного старика, постепенно теряют эту связь. Диккенс в«Пиквикском клубе» (1837): «Tom sat with his slippered feet on the fender». Джордж Сала (1879): «Her poor old slipperedlegs disappeared in the darkness».

Отапоченные ноги – это понятно; английский язык любит оглаголивать существительные, а потом опричастивать глаголы. Но дальше тапочки превращаются в символ уюта и домашности. Роберт Воэн (1856): «He leaned back in his arm-chair enjoying slippered ease». Отапоченная непринужденность – это уже очень изысканно.

Но и на этом авторы не останавливаются. Мелвилл в «Моби Дике» (1851) отапочивает морские волны: «Theslippered waves whispered together»...

***

2. What the Dickens!

Я слышал эту фразу в одном британском фильме и думал – ну, плоский каламбур, ничего особенного.
 

А все оказалось интереснее. Дочь, большая фанатка Диккенса, вдруг сообщила мне, что это, оказыается, дьявол, черт. Dickens вместо devil, по созвучию на d, - чтобы ругаться, но при этом ненароком не вызвать дьявола. 

И первое известное употребление – у Шекспира, в "Веселых женах из Виндзора" (1598).  I cannot tell what the dickens his name is.     

Глянул я в Оксфордский: 

dickensslang or colloqAlso dickins, dickons, dickings. 

The deuce, the devil.

the dickens! (formerly also a dickens!) an interjectional exclamation expressing astonishment, impatience, irritation, etc.; usually with interrogative words, as what, where, how, why, etc. (Cf. deuce, devil.) 

- in imprecations, as the dickens take you!; also in phr. to go to the dickens, to go to ruin or perdition; to play the dickens, to cause mischief or havoc. 

Вот ведь угораздило нас иметь доброго-предоброго писателя с фамилией Дьявол... 

Похожая история – с психоанализом. Его классики: Радость, Юный, Чистый.

***

3. Фильм

Oxford dictionary говорит, что слово 
film в английском очень давно, не меньше тысячи лет. Оно могло обозначать почти любую пленку, мембрану, ленту. Иногда его использовали как карикатурный синоним к tongue: эта "ленточка" во рту. 

This loose and busie filme, which we carry in our mouths. (1644)

***

4. Импичмент ведьм

Вот не зря я с подозрением относился к этому слову. Самое начало книги 16-го века The discoverie of Witchcraft, и самое первое слово в названии первой главы – импичмент! Это знак, посланный небесами; только не знаю, зачем. (Мне, в общем, все равно, импичнут Трампа или нет...) 


The first Chapter. An impeachment of Witches power in meteors and elementarie bodies etc. 

Впрочем, самое раннее из английских употреблений слова импичмент (1387) – тоже о ведьмах: 

If sche passe unhurte bare foot uppon nyne brennynge cultres or schares, let here eskape of his enpechement... 

Если она пройдет невредимой босыми ногами по девяти раскаленным плугам или лемехам, пусть она избежит импичмента его обвинения...

Barbecue

Jun. 1st, 2018 03:02 am

Первое, что можно нарыть в Гугле по поводу клички Джона Сильвера – "Барбекю", – это то, что он был снабженцем и поваром, отвечал за еду, и потому назван в честь блюда из жареного мяса. Для меня это не самое убедительное объяснение. Так что есть смысл заглянуть в историю слова. 

Первоначально у индейцев, а потом и у европейцев это слово означало конструкцию из палок, возводимую для сушки мяса на костре. Позже с сушки мяса выражение перешло на жарку. И не только мяса: выражения "давай изжарим (let's barbecue) этого негодяя на костре" были в ходу уже в 17 веке. (Ниже – английский текст, который я тут очень кратко пересказал.) 

Так что, если Стивенсон знал об этом, вполне возможно, что кличка намекает не только на кухонные обязанности, но и на одноногость и костыль Сильвера ("палка, подпирающая мясо"). Вопрос лишь в том, знал ли Стивенсон об этих смыслах слова. Персонажи его вполне могли знать, они жили в 18 веке. А автор в конце 19 века мог и не знать. И, боюсь, мне некогда будет рыться, уточнять. (Если кто-то знает точно и может подсказать, буду благодарен.) 

А в русском переводе у него кличка "Окорок", которая намекает и на одноногость, и на обязанности снабженца. Довольно удачная находка, кстати. Но экзотическое индейское слово "барбекю" все равно звучит лучше... 

***

We have to go back to the West Indian island of Hispaniola in the seventeenth century to begin the search for this word. The local Arawakan Indians had a method of erecting a frame of wooden sticks over a fire in order to dry meat. In their language, Taino, they called it a barbacòa, which Spanish explorers borrowed. 

This word seems also to have been applied by Europeans to sleeping platforms raised off the ground to reduce the risk of snakebite, presumably without the fire underneath. That extraordinary seaman William Dampier was the first person to use the word in this variant sense, in his New Voyage round the World of 1699: “And lay there all night, upon our Borbecu’s, or frames of Sticks, raised about 3 foot from the Ground”. 

It seems that the word began to be applied quite quickly to cooking meat rather than drying it, and for such outdoor cooking to become a social event. <…> The first example known is of the verb, in a work by Aphra Behn of 1690: “Let’s barbicu this fat rogue”, showing that it was well enough known even then to be used figuratively…

СЯУ

Apr. 12th, 2018 02:48 pm
... что телега по-испански - telega. И по-английски тоже telega. И по-португальски тоже. Зато по-французски - совсем другое дело: télègue.

VERBING

Apr. 7th, 2018 10:10 am
"Idiots gonna idiot. It’s just a shame that foreign secretaries won’t foreign secretary." (отсюда)

Глагол - самая горячая и подвижная часть речи. Существительное - самая холодная и неподвижная. Субстантивация глагола - это охлаждение и отвердение слова. Оглаголивание существительного - наоборот: разогрев и размягчение.

Эта бесконечная возможность с ходу оглаголить любое слово - одна из моих любимых черт в английском.


То, что по-русски называется "задать перцу", по английски называется "задать карри" (to give curry). Но у этого же слова есть и сладкий привкус: to curry favour - подлизываться (к начальству). А персонаж Рекса Стаута говорит "Why curry him?" в смысле "зачем льстить его самолюбию?"

***

to dog-ear - загибать угол книжной страницы. "he had dog-eared a page to mark his place" (Rex Stout) Отличное. Никогда раньше не встречал.

***

ВВС пишет, что Трамп was irritated by Mr Tillerson's body language during meetings. The secretary of state was said to roll his eyes or slouch when he disagreed with Mr Trump's decisions.

Ну, это мы уже читали: "Товарищ Кошкин оскорбительно махал руками и противно выворачивал ноги." Там все кончилость плохо, так что Тиллерсону еще повезло. Мог бы от чрезмерного любопытства вывалиться из окна. 


Кстати, в английском есть совершенно хармсовский глагол
to defenestrate – "выброcить из окна". Известный с 17 века и очень употребительный в смысле "уволить": There seems to be no appetite to defenestrate Mr Speaker Bercow this afternoon.

Машкин дефенестрировал Кошкина.

Очень похожие вспышки эмоций у Гамлета и Глостера: "О подлец, подлец!".

Из "Короля Лира" (Глостер – о своем сыне Эдгаре, когда его оклеветал Эдмунд):

Gloucester. O Villain, villain: his very opinion in the Letter. Abhorred Villaine, vnnaturall, detested, brutish Villaine; worse then brutish ... Abominable villain! 

Из "Гамлета" (Гамлето своем дяде, узнав, что онубийца отца):

Ham. …Oh Villaine, Villainesmiling damned Villaine!
My Tables, my Tables; meet it is I set it downe,
That one may smile, and smile and be a Villaine…

Ghost. Murther most foule, as in the best it is;
But this most foule, strange, and vnnaturall.

Villain – from Latin villanus, meaning serf or peasant, someone who is bound to the soil of a Latin villa. Т.е. изначально "деревенщина", а потом уже и "злодей". Вроде нашего слова "подлец" – поначалу человек "подлого", "податного" сословия, а потом уже бессовестный негодяй. Возможно, карьере слова villain помогло созвучие с evil и vile (от фр. vil, низкий, подлый, злой; от лат. vilis, дешевый).


Мутация смысла – понятная и известная: в сословном обществе идеи чести и порядочности культивировались только у аристократов; этический кодекс был частью их воспитания. А у простого люда были только "правила жизни", без этической разработки, без абстрактных понятий о чести. Простому человеку прощались нечестность, жадность, трусость, вероломство; а аристократу нет. "Подлый", villain – значит, происходящий из "деревенщины", где не знают о чести. А следующий шаг – де-социализация слова, превращение его в чисто этическую характеристику: "подлый" – значит, из того низкого сорта людей, которые не знают чести.


Интересно тут и другое слово – unnatural, "неестественный", "монструозный" (не такой, как бывает и должно быть в природе). Шекспир его очень любит и использует очень часто – как сверхсильный эпитет (к злу, злодейству, злодеям). Мысль: зло неестественно, оно не соответствует природе (человека и мира). Это уже почти платонизм: зло как небытие, как дырка в бытии.


Вот очень небольшая часть примеров unnatural у Шекспира:


…What hast thou done, unnatural and unkind?..
…Thy deeds inhuman and unnatural
…It is a quarrel most unnatural
…Most savage and unnatural!..
…Of carnal, bloody, and unnatural acts…
…Revenge his foul and most unnatural murder…
…It was both impious and unnatural
…Erroneous, mutinous, and unnatural
…A most unworthy and unnatural lord…
…That Clarence is so harsh, so blunt, unnatural
unnatural deeds
Do breed unnatural troubles …

В одной сцене из "Макбета" Росс называет леди Макдуф coz, а ее сына - cousin. Я впал в недоумение, ибо думал, что это одно и то же. Полез в оксфордский словарь. Они объяснили мне, что первое слово - сокращение от второго. Но использовались эти слова не совсем одинаково. 

Coz - кузен, кузина и вообще почти любой родственник:

coz (coze, couze, cuz, cooze, cuzze, cuze). An abbreviation of cousin (cozen), used in fond or familiar address, both to relatives and in the wider sense.

Cousin - тоже кузен и кузина, и тоже почти любой родственник; но особо подчеркивается, что слово часто употреблялось по отношению к племяннику / племяннице:

A collateral relative more distant than a brother or sister; a kinsman or kinswoman, a relative; formerly very frequently applied to a nephew or niece

Значит, леди Макдуф - coz, двоюродная сестра Росса. А ее бойкий на язык сын, так и не названный по имени, - cousin, племянник Росса.

Вот такие огурцы продают теперь в магазинах языковые тонкости всплывают постоянно. И не дают очень уж задирать нос.