diejacobsleiter | Entries tagged with education

子適衛，冉有僕。子曰：「庶矣哉！」冉有曰：「既庶矣。又何加焉？」曰：「富之。」曰：「既富矣，又何加焉？」曰：「教之。」

Учитель отправился в Вэй. Жань Ю вел повозку. Учитель сказал:
– Какая населенность!
Жань Ю сказал:
– Если уже есть населенность, что можно добавить?
[Учитель] сказал:
– Обогащение.
[Жань Ю] сказал:
– Если уже есть богатство, что можно добавить?
[Учитель] сказал:
– Образование.

Текст как будто звучит «за все хорошее», но, имея дело с Конфуцием, надо быть внимательным. Можно, например, спросить: а что, разве кто-то думает иначе? И окажется: да, многие думают иначе. И текст Конфуция возражает на популярные в то время воззрения – легистов и Лао-цзы. Это, как я понимаю, вообще правило работы с китайской мыслью. Хочешь понять ее - поставь ее в контекст спора конфуцианцев, легистов и даосов. И она обретет смысл и историко-философские «координаты».

Лао-цзы видел в богатстве и образованности одни только соблазны и развращение нравов. И считал, что образование и роскошь нужно уничтожить. Освежим в памяти некоторые из его фраз:

Правление мудрого человека [таково]:
Опустоши их умы/сердца, наполни их животы,
Ослабь их волю, укрепи их кости.

Сделай так, чтобы народ [ничего] не знал и не желал.
Сделай так, чтобы те, кто знает, не смели действовать.

Уничтожь «мудрецов», откажись от «мудрости»;
и польза для народа будет стократной.

Уничтожь мастерство, откажись от выгоды;
И не будет воров и жуликов.

Выглядеть неукрашенно, лелеять простоту,
Умерять личное, уменьшать желания.

Не ценят вещи, которые трудно достать, –
избавляют народ от воровства.

Не видят то, чего можно желать, –
избавляют сердце от смуты.

Погоня за редкими товарами
делает людей развращенными...

Примерно таких же воззрений держались и радикальные легисты вроде «правителя области Шан». Богатство они считали инструментом манипуляции, т.е. награды или наказания: обеднять богатых и временно обогащать бедных, если это было выгодно правителю, было одним из легистских приемов. Устойчивое богатство дает силу и независимость, а это в глазах легистов – зло; под их управлением такого быть не должно. Никто не должен чувствовать себя в покое, никто не должен полагаться на свое состояние и его "законность"; оно дается правителем или отнимается им в один миг.

То же самое касается образования: «шибко умными» трудно управлять; массовое невежество предпочтительнее. «Народ сильный – государство слабое; народ слабый – государство сильное». В этой формуле (из «Книги правителя Шан») легисты, как государственники, выбирали вторую половину. А «народ слабый» означало – и бедный, и необразованный.

Конфуций резко возражает на обе идеологии (тут, правда, Лао цзы мало отличается от циников-легистов). Цель правителя – не просто «накормить», а именно обогатить людей; сделать их обладателями не только «нужного» для выживания, но и желанного, важного для жизни, – т.е. того, что отличает человека от скотины. А потом еще и «наполнить их умы/сердца», т.е. дать им образование, расширить их горизонт.

Напомню, Конфуций говорит не об элите; слово шу 庶 , которое я перевел «населенность», значит еще и «многочисленность», и «массы простолюдинов», «простых людей». Как и в известном своем девизе «образование для всех, независимо от происхождения», Конфуций не решает, кому что давать, а считает, что богатство и образованность – это то, на что вправе претендовать каждый.

И последнее. Разница между «накормить» и «обогатить» – не только количественная. Тут проходит одна очень важная грань – между тем, что человеку (якобы) «нужно», и тем, что для него важно. Об этом хорошо было в «Короле Лире»:

ГОНЕРИЛЬЯ

...Послушайте, милорд;
Что за нужда – иметь вам двадцать пять?
И пять зачем – где вдвое больше слуг
Готовы вам служить?

РЕГАНА

Зачем один?!

КОРОЛЬ ЛИР

«Что за нужда»?.. И самый жалкий нищий –
Хоть малость, да имеет сверх «нужды»!
А ограничь людей лишь тем, что нужно –
И скотской станет наша жизнь...

子路問政。子曰：先之，勞之。

請益。曰：無倦。

Цзы Лу спросил об управлении. Учитель сказал:
«Веди их [превосходством и авторитетом],
загружай их [обильной работой].»
[Цзы Лу] попросил развить эту мысль. [Учитель] сказал:
«Не позволяй себе усталости / покоя / расслабления.»

Самый верный, но не самый изощренный в умственном труде Цзы Лу получил от учителя ответ самый простой и бесхитростный. По-английски он переводится компактно и стройно, четырьмя слогами, как в оригинале: lead them, load them, 先之勞之, сянь чжи, лао чжи. По-русски так красиво не получается. Приходится уточнять.

Первый из четырех иероглифов 先 значит и вести, быть лидером, и превосходить, быть лучшим, первым; и оба значения тут работают, оба надо учесть в переводе. Мысль Конфуция в том, что руководить надо на основе авторитета, т.е. быть лучшим, первым по своим моральным и деловым качествам. И тогда с подчинением проблем не будет, оно сложится естественно. Эта мысль у него повторяется часто: подчинение держится на уважении и признании авторитета. А не на насилии и запугивании (как у легистов).

Другой важный элемент управления - занятость. Иероглиф 勞 значит трудиться, работать, быть занятым, работник; но у него есть и более сильные значения: тяжелый ручной труд, тяготы, маета, страдание, усталость. Так, вторая часть совета Конфуция (неотделимая от первой) значит не просто нагружай их, задавай им работу, но и нагружай их работой плотно, давай им задания на пределе их возможностей. Праздности не должно быть в отношениях правителя (босса) и подданных (подчиненных), праздность их разрушит. Такова, насколько я понимаю, мысль Конфуция, выраженная очень короткой фразой в стиле поговорки: сянь чжи, лао чжи.

Итак, веди их своим превосходством/авторитетом и плотно нагружай их работой. Такова формула управления, если не вдаваться в тонкости; а вдаваться в тонкости в разговоре с Цзы Лу Конфуций посчитал излишним.

Вопрос о государственном управлении (как и о человечности, цзюнь-цзы и других ключевых понятиях) звучит в Лунь Юй множество раз. И всякий раз ответ Конфуция звучит иначе, ибо такова его персональная педагогика. Не изменяя основу и структуру своей философии, он меняет всякий раз свои конкретные рекомендации. По другому расставляет в них акценты и придает им ту форму, в которой они могли бы быть полезны именно этому человеку. Интеллектуалам – одно, моралистам – другое, верным служакам – третье, надменным аристократам – четвертое. и т.д.

Не очень сообразительному Цзы Лу показалось мало четырех иероглифов, он попросил уточнить. Но Конфуций не стал этого делать, а только добавил: Не позволяй себе усталости / покоя / ослабления хватки. Это понять легко: управление не держится на вчерашнем лидерстве, его надо завоевывать заново. Один раз все наладить, а потом расслабиться – так это не работает.

Остается добавить, что точно такова же педагогика. Тут для успеха нужно не только не только явное, очевидное, неоспоримое превосходство над теми, кого учишь, и моральное, и профессиональное; но и постоянная загрузка заданиями. Нельзя натянутой струне дать провиснуть. И, разумеется, невозможно ездить верхом на вчерашнем авторитете. Так что формула lead them, load them, never slacken годится и в образовании.

Насчет load them между переводчиками есть разногласия. Одни понимают это как «дай им работу, загрузи их», другие видят в этой фразе требование самому работать на износ. Текст настолько краток, что китайская грамматика допускает и такое чтение (хотя предпочитает первое). Например, Lyall в своем элегантном британском стиле выдает такой перевод: Tzu-lu asked how to rule. The Master said, Go before; work hard. When asked to say more, he said. Never flag. (Flag довольно редко встретишь в значении «ослабить»; а go before в значении «будь лидером и подавай пример»; но находки просто великолепные. Снимаю шляпу.)

Для полноты картины хочу еще привести колоритный комментарий-перевод иезуитов, в котором они чуть иначе ставят акценты. Например, правителю тут рекомендуется принимать участие в общественных работах, вроде строительства оборонительных сооружений или рытья каналов (последним прославился древний император Юй, которого часто вспоминает Конфуций: во время крупного наводнения он работал со всеми, рыл отводные каналы).

Ученик Цзылу спросил своего Учителя о способах управления. Конфуций ответил: «Примером своих лучших достоинств – веди своих подчиненных, просвещай их, показывай путь; во-вторых, заботься об их занятости, а еще – участвуй в общественных работах.» Ученик попросил Учителя высказаться подробнее, но Конфуций хотел другого: помочь ученику исправить недостатки. Он ответил: «Могу только добавить: держись этих двух правил и никогда не позволяй себе лености, отвращения или усталости».

子曰：
自行束脩以上，
吾未嘗無誨焉。

Учитель сказал:
Начиная со связки сушеного мяса, и выше, –
я еще никогда не отказывал кого-либо учить.

***

Cреди китаистов есть мнение, что Конфуций был создателем нового по тем временам амплуа – частного учителя. Люди, конечно, учились и раньше; и, наверное, как-то платили за свою учебу. Но тут другое: тут выработка новой социальной роли, новой устойчивой формы поведения, превратившейся в традицию. Появился новый человеческий тип: частный учитель.

Конфуций жил на те деньги, которые получал в виде платы за уроки или за одноразовые консультации правителям. Он был убежден, что образование должны получать люди любого социального происхождения и достатка (но не в обязательной форме всеобуча, а все-таки добровольно, по потребности); и он не устанавливал имущественный ценз, не отфильтровывал высокими ценами бедноту, а, судя по сегодняшнему тексту (и некоторым другим), был очень гибок в отношении «тарифов». Персональной была не только педагогика Конфуция, но и «экономика» его частной школы.

Одна из главных человеческих премудростей гласит, что учеба не должна быть бесплатной. Как ни мала плата, но это важная часть «ритуала» обучения, важный организующий элемент. С другой стороны, в учебу не должен проникать имущественный ценз, она не должна быть доступна только богатым. Никакой Ломоносов не должен лишиться своего шанса. Платность и одновременно общедоступность - это сложная дилемма, и разные образовательные системы или учителя решают ее по-разному. Конфуций был готов обойтись минимальной, символической платой, которая была по средствам даже бедняку: связкой полосок сушеного мяса (Чжу Си педантично поясняет: 十脡為束, десять полосок, собранных в пучок).

Была ли это только входная плата или регулярная, мне пока выяснить не удалось. Занятно, что в современном китайском языке плата за частные уроки так и называется: 束脩 «связка сушеного мяса». Эта традиция берет начало именно в сегодняшнем тексте, № 7-7 из Лунь Юй. Интересно и то, что в переводе иезуитов плата за уроки названа очень редким словом Minerval (от «Минервы», разумеется); словечко это – чисто бельгийское. В команде иезуитов, переводивших Лунь Юй, было несколько бельгийцев, и главный среди них, Philippe Couplet, видимо и запустил его в оборот. Возможно, это вообще первое печатное появление слова Minerval...

Текст 7-7 так формулирует позицию Конфуция по поводу оплаты уроков. Он никому не отказывает, он готов принять любого ученика за любую плату, от связки сушеного мяса и выше. Никакая плата не покажется ему слишком низкой, и никакая – слишком высокой.

Тех, кто платил символический минимум (а то и совсем ничего), в его школе было немало: например, среди самых известных и любимых учеников двое были крайне бедны – Ян Хуэй и Цзы Лу. А «покрывал расходы» Конфуций за счет богатых, с которых брал хорошо, не стесняясь.

Много ли у него было богатых? Сказать трудно. Помимо князей и сановников, ходивших к нему за советом, он учил и юношей, готовящихся к чиновной карьере. Хотя в своей школе он и не различал сословий, но его учебная программа была основана на старом аристократическом кодексе «шести свободных искусств»; поэтому привлекала она в основном людей состоятельных, амбициозных. Беднота тоже тянулась к нему: кого-то, как Ян Хуэя, интересовало только учение; для других это был шанс подняться из «низов» на очень высокие социальные позиции. Образование в Поднебесной уже тогда работало как социальный лифт...

Обнаружил, что один текст из второй главы только приготовлен к переводу, но не переведен. Он оказался трудным, переводчики поют «кто в лес, кто по дрова», и особенная трудность – соблазн сползти в какую-нибудь поговорочную банальность. А подходить тут надо с большой осторожностью.

子貢問君子。子曰：

先行其言，而後從之。

Начну с буквального по-словного перевода [с пояснениями и необходимыми вставками в квадратных скобках]:

Цзы Гун спросил о [том, что такое] цзюнь-цзы [= благородный человек].
Учитель сказал: «Сначала осуществляет свое слово; а потом следует ему».

Это звучит бессмыслицей; и у переводчиков всегда был соблазн перевести это в духе «сначала действует, потом говорит». Но это неверный перевод. Конфуций всегда краток и точен в выборе слов; и сначала действует, потом говорит у него, думаю, выглядело бы так:

先行後言

И действительно, вбив эту фразу в поиск гугля, я обнаружил в китайских блогах много самодельных толкований текста Конфуция 2-13 в духе «сначала дело, потом слово», выраженных именно этой четверкой иероглифов.

Но и в академических переводах такое встречается сплошь и рядом: «Он прежде осуществляет задуманное, а потом уже говорит об этом», – так сказано в самом известном переводе Ян Хиншуна. Но, повторяю, это сильное упрощение, срезание углов и даже подтасовка: этих слов в оригинале нет. Мысль Конфуция – совершенно о другом.

И тут опять на помощь приходит перевод-толкование иезуитов (1687):

«Цзы Гун спросил Конфуция о совершенном человеке (de viro perfecto). Конфуций ответил: «Он сначала претворяет в дела и поступки те принципы / поучения, которыми он собирается воспитывать других (priùs re ipsa factisque compleat suos sermones quibus instituere desiderat alios). А потом он следует своим деяниям и примерам в обучении других (sua ipsius facta & exempla prosequatur alios instituendo). Короче говоря: сначала действует, потом учит. Философ намеком упрекает ученика, красноречивого по натуре и воспитанию, который часто грешил многословными поучениями.»

Это образцовое решение проблемы текста 2-13. Перевод многословен, но мысль схвачена точно, и самое важное – решение помещено в контекст «персональной педагогики» Конфуция: иезуиты не забыли, кому адресован этот ответ. Цзы Гун, который в моих разборах получил прозвище «Софист», – это самый бойкий на язык ученик, самый рафинированный интеллектуал, которому, однако, сильно недоставало практической мудрости, т.е. умения не только понимать, но и действовать на основе понимания. Он был (согласно переводу слова «софист» Гаспаровым) «специалистом по мудрости». «Экспертом». Поэтому именно ему Конфуций сказал, что цзюнь-цзы – это тот, кто свое учение сначала реализует в своих поступках, а потом, в поучениях, опирается на собственный практический опыт, на авторитет своих поступков. Без этого никакая «теория» не работает.

Это старая философская тема «единства бытия и мышления», всплывающая регулярно в философских текстах всех эпох и традиций: у Парменида, у Конфуция, у Платона, в Упанишадах, у Мэн-цзы. Она имеет не только онтологическое измерение, но и чисто практическое: если не живешь по своему учению, не имеешь права учить других.

Так что перевод «сначала делает, потом говорит» тут не годится; речь идет не об этаком «человеке дела», «немногословном практике», а о философе-учителе, который должен сначала применить свое слово-учение к своей жизни, а потом уже этому опыту следовать в обучении других.

Возвращаясь к переводу:

Цзы Гун спросил о [том, что такое] цзюнь-цзы [= благородный человек].
Учитель сказал: «Сначала осуществляет свое слово; а потом следует ему [в своих поучениях?]».

Тут есть одно «неудобное» для переводчиков слово: 從 следует. И «неудобное отсутствие» другого слова – учит, которое вставляют иезуиты. Но проблема тут только кажущаяся. «Следует» –верный и главный, но не единственный перевод. Иероглиф составлен из знака движения и сдвоенной человеческой фигуры: 辵 + 从 . Это идея движения плюс идея множества людей, человеческого общества, всех и всякого.

«Движение» + «все люди» может значить и «следовать другим людям», но также «побуждать других следовать себе», «идти в массы», «вести за собой людей»; и такие смысловые оттенки упоминаются в некоторых словарях. Не только следовать за другими, но и распространять на других. Так что смысл «учить других» вполне покрывается смысловым «зонтиком» этого иероглифа, очень естественно выражается его графикой. И тогда перевод без всякой натяжки может звучать так:

Цзы Гун спросил про цзюнь-цзы. Учитель сказал:

«Сначала осуществляет свое учение [сам];
а потом распространяет его [на других]».

Но, может быть, надо все-таки переводить «следует». Только ведь никто не обязывает переводить «он следует»; вполне может быть «следуют ему» (= другие следуют – либо философу, либо его учению). Т.е., получается:

«Сначала [он сам] практикует учение;
а потом [другие] следуют ему».

子曰：

吾與回言終日，不違如愚。

退而省其私，亦足以發。

回也，不愚。

Учитель сказал:

Я разговаривал с Ян Хуэем целый день;
и он мне не возражал, – будто глупый.

Я вернулся и обдумал его личность / частную жизнь [и понял:]
этого одного достаточно, чтобы проявлять / раскрывать [учение?].

Нет, Ян Хуэй – не глупый.

(Это предварительный перевод, требующий большой шлифовки. Вдруг от бессонницы я им занялся в 3 часа утра... Обнаружил, что вторая глава Лунь Юй у меня почти полностью переведена – осталось 3 текста (из 24). Собрать, отшлифовать, снабдить комментариями Чжу Си – и готово...)

Напомню: Ян Хуэй – любимый из учеников Конфуция, самый способный и серьезный, но и самый тихий, закрытый; он был беден и слаб здоровьем, поседел к 30 годам и рано умер; его смерть была сильным ударом для Конфуция.

«И он мне не возражал» - тут использовано очень сильное слово вэй 違: преступать, противоречить, нарушать, конфликтовать, возражать, идти против и т.д. Например, одному из учеников, спросившему, что такое сыновность, он ответил кратко: «не преступать» (т.е. не идти против формы-ли в отношениях с родителями при жизни и после смерти). Но вот в школе он хотел, чтобы «преступали», противоречили, нарушали единомыслие...

Конфуций не любил два типа учеников: восторженный дурак, радостно внимающий каждому слову учителя, и вялый молчун, ни на что не реагирующий; об этом в Лунь Юй говорится не раз. Ему нужны были живые собеседники, возражающие, спорящие, переспрашивающие. Манера Ян Хуэя его раздражала. Но, обдумывая характер и жизнь ученика вне школы, он приходил к выводу, что это – тоже достаточно хороший способ проявления / раскрытия... В тексте не говорится, проявления / раскрытия чего; возможно, проявления того, дурак он или не дурак; возможно, того, насколько человек хорошо научился, насколько усвоил знания и этический кодекс. Второй вариант более общепринятый, начиная еще с комментариев Чжу Си (пер. Алексеева):

Янь-цзы был человек глубокий, замкнутый в себе, чистый, исключительный. <...> В нем несомненно жила система мысли — мысли, проникшей в глубины вещей, независимо от того, был ли повод ее проявлять или это была тихая, покойная ее сосредоточенность. Вот почему Учитель, беседуя с ним целыми днями, видел только, что он ничего не говорит <...>, словно он был только простоватый, глуповатый человек. Когда же беседа кончалась и он уходил к себе, то Учитель обнаруживал, что в своей жизни, двигался он или отдыхал, говорил или просто молчал, у него были достаточные данные, чтобы раскрыть во всей ясности учение Кун-цзы о пути истины. Ему он спокойно и следовал, не имея никаких сомнений и колебаний. Видя это, Учитель знал, что он не глуп и не прост, как кажется.

Учитель сказал: Ученик входит как сын и выходит как брат: серьезный и искренний, распространяя любовь на окружающих и сближаясь с теми, кто жэнь. Если у него еще остаются силы, обращается к изучению вэнь.

Этот текст в целом не вызывает споров между переводчиками. Единственная проблема – о ком он говорит. Почти все переводчики переводят 弟子 как молодые люди (молодой человек), но этим же словом в Лунь Юй обозначаются ученики. Первый иероглиф – брат. Второй – сын, но также учитель, но также ученик. То самое 子 цзы, которое почтительно приставляется к имени и значит «учитель» Кун-цзы, Мэн-цзы, Ю-цзы, Цзэн-цзы, Лао-цзы. И все фразы Конфуция начинаются с 子曰 цзы юэ, учитель сказал.

Поскольку «учиться» - одна из главных ценностей и в философии Конфуция, и в китайской культуре, словарь этой темы очень развит, синонимы обильны. Ученики обозночаются в книге множеством способов. Я насчитал семь: 門人, «люди у ворот» (т.е. начинающие, только на входе в учебу); 二三子, «два-три сына» (при обращении); 小子 «ребята» или «младшие сыновья»; 從者 «те, кто следует» (последователи учения); 徒, «последователь, ученик»; 儒 «мягкий человек» (конфуцианец, последователь учения). И, наконец, сегодняшнее выражение 弟子 «брат-сын».

Чем важно понятие «брат-сын»? Оно сочетает идею сына с идеей брата – двойную сыновне-братскую этику, уже обозначенную в предыдущих текстах. Но это двойственное понятие и в другом смысле: это и вообще «молодой человек», носитель правильной семейной этики, но также и последователь учения Конфуция о сыновности и братскости. Этот принцип сыновнего-братского Конфуций мыслит как этическую модель, которая потом распространяется на все общество, включая политику и обеспечивает его естественную (ненасильственную) стабильность.

Поэтому нет ошибки в том, чтобы переводить текст, начиная его «Молодой человек...», как это делают все переводчики, которых я читал, но нет ошибки и в том, чтобы начинать «Ученик...», потому что именно так Конфуций называл своих учеников, и с тех пор это – главное словарное значение. Первое понимание («молодой человек») – шире, и потому предпочтительнее для философского текста, который стремится к обобщению. Но я бы предложил выбрать «ученика». Желающие читать про «молодого человека» имеют выбор из десятков переводов.

Обычно переводят «Молодой человек дома ведет себя как сын, а вне дома как брат». Но там стоят иероглифы «входить, присоединяться» и «выходить», даже «выпускаться» (как из университета). Поэтому читать их как «входить в школу, в круг учеников» и «выходить из школы в мир, заканчивать учебу» - вполне правомочно.

Интересен перевод Алексеева. Он многословен и местами вычурен, но он выбивает из привычной колеи «моралистической серости», освежает восприятие. И главное – он легко читается и в учебном, и в житейском коде:

Он сказал: «Молодой человек должен войти благоговеющим сыном и выйти настоящим братом . Он должен быть серьезен, правдив. Должен широко хлынуть своей любовью ко всем людям, сближаясь с теми, в ком живет истинно человеческое. Если у него среди этой деятельности окажется еще избыток сил, то пусть он употребит его на усвоение образовательных тонкостей».

Этот перевод всем хорош, кроме одного: он не передает компактности, стихотворности и кристаллической ясности оригинала. Но он помогает взглянуть на оригинал свежим взглядом. Теперь можно попытаться дать точный перевод, и по смыслу, и по стилю. Можно расслышать и красивый пульс текста: 2+2, 3+3+3+3+3, 4+4.

子曰：弟子

入則孝，出則弟，

謹而信，汎愛眾，而親仁。

行有餘力，則以學文。

Учитель сказал: «брат-сын» (ученик, молодой человек)

входит – следует сыновному;
выходит – следует братскому;
серьезен    и   искренен,
распространяет любовь ко многим,    («разливает вокруг»)
но сближается – с человечными.    («обретает родство»)

Идет; и остаются еще силы – (идет = идет этим путем...)
Тогда приступает к изучению вэнь.

Этот текст, как мне кажется, лучше читается в воспитательно-образовательном коде, нежели в семейном. Конфуций рисует идеальную модель формирования личности. Начиная учебу, человек находится на «сыновной» стадии, следует ее модели. Заканчивая учебу, он поднимается на «братскую» ступень. Принципы его поведения (и как сына, и как брата): искренность и серьезность; доброе отношение ко всем, но сближение только с теми, кто жэнь. И только после этого имеют смысл общекультурные штудии. Они обозначены 文 вэнь, иероглифом, изображающим «письменность». Это – книги (прежде всего Книга Песен и Книга Хроник, Ши и Шу), а также комплекс из «шести искусств» (этикет, музыка, математика, письменность, навыки вождения и стрельбы: колесница и лук).

Почти все переводчики читают текст в однозначно-семейном коде. Даже иезуиты: «Когда младшие братья и сыновья находятся дома, в семье, они должны повиноваться и служить своим родителям с наивысшим усилием своей души и тела...» И т.д.

Но вот Чжу Си уклоняется от такого одномерного моралистического понимания. Он читает текст как воспитательно-образовательный. Он переводит разговор в русло натуры и культуры, т.е. личных качеств человека и его образованности. Его комментарий начинается со «словаря», из которого я приведу только одно красивое объяснение: «Серьезность – это когда имеют в жизни постоянные принципы.» Дальше он цитирует нескольких авторов. Вот двое из них:

1) «комментатор Йин говорит: следовать этике-дэ – это корень; учиться вэнь и искусствам – это крона. Только если тщательно исследовать корень и крону; узнать, что раньше и что позже, можно достичь этики-дэ.»

2) «комментатор Хун говорит: Если, не имея сил и досуга, он учится культуре, это значит, что культура уничтожит его натуру (характер). Если иметь силы и досуг, но не учиться культуре; это значит что натура одолеет, и он будет грубым дикарем.»

Чжу Си дальше дает свой комментарий (пересказываю коротко). Если не учиться вэнь, не читать книг, то формирование идет вслепую, без системного мировоззрения, без осмысленного взгляда на происходящее, без понимания смысла человеческой жизни. И тогда одним «грубым дикарем» результат не ограничится, потери будут более серьезные...

Конфуций, как уже разбиралось в этом журнале, предлагает строить воспитание на основе идеи формы.

Первый этап – освоение языковой формы, из которой потом развивается способность мыслить. Непонимание связи языка и мысли – это фатальный дефект. Он может преватить все последующие попытки мышления в беспомощное барахтание, в глупую пародию. И осваивать чувство языка и языковой формы он (вполне разумно) предлагает на текстах, в которых языковая форма реализована с наибольшей полнотой – в поэзии, ши. Кто видит в поэзии только «дамские развлечения» да «щебет птичек на лужайках», тот безнадежен; ему лучше к размышлению о мире даже не подступаться. Поэзия – это самые концентрированные таблетки языковой формы; а без понимания языковой формы невозможно построить мышление вообще. Платон писал над входом в свою школу «Не знающим геометрии вход воспрещен!» И правильно. Только я бы приписал: «лингвистически-глухим и филологически-тупым – тоже вход воспрещен!»

Следующий этап – освоение социальной формы, ли. Развив на штудиях поэзии, помимо способности мыслить и других важных качеств, еще и способность эмпатии, надо понять, что сама по себе она не работает; ей нужна материализация в социальной форме («этикет», «ритуал» - неудачные переводы слова ли). Конфуций хорошо показывает, что уважение без ли превращается в подобострастие, храбрость без ли – в буйство, искренность без ли – в бестактность и т.д. Т.е. без ли любое искреннее «движение души» оборачивается злой пародией на себя.

Третий этап воспитания – чистая форма, лучше всего явленная в музыке, юэ. (Если бы китайская математика была так же развита, как европейская, Конфуций мог бы сказать по-пифагорейски: «математика и музыка».) Это еще то, что мы называем абстрактным мышлением, оторванным от земных предметов. Правда, для Конфуция музыка была частью ли, социальной формы; но сама по себе музыка – это, конечно, чистая, абстрактная форма.

Я проговорил это заново, чтобы подойти к одному небольшому тексту из Лунь Юй на педагогические темы (XVII-9). В нем говорится о «четырех воздействиях» поэзии на личность. Конфуций обращается или к младшей группе ("ребята, молодые ученики"), или к старшим, но шутливо, по старинке, как в начале их учебы. И, как всегда, берет простой, «домашний» тон. Как воспитательница в детском саду или учительница начальных классов. Но мысль его тщательно продумана.

Учитель сказал:

«Ребята (юные ученики)!
Почему никто из вас не изучает поэзию («Книгу песен», Ши-цзин)?

Она помогает    с ростом/развитием,
она помогает    кругозором/наблюдательностью,
она помогает    с социальностью / цивилизованным общением,
она помогает    (справляться) с разочарованием / обидой на мир.

Вблизи – как вести себя с родителем;
Вдали – как вести себя с правителем.

Много знаний – о птицах и зверях;
[много] имен – трав и деревьев.

Весь текст нетруден для перевода. Но четыре термина (воздействие поэзии на личность) вызывают очень большой разнобой в переводах. Слова многозначные, а переводчики хотят польстить Конфуцию и сделать «красиво и благородно». Выходит только хуже. А мысль Конфуция, как всегда, точна, строга и последовательна.

可以興，可以觀，可以群，可以怨。

Первый иероглиф 興, связан с идеей движения вверх, роста. Он изображает руки, поднимающие знак единства тун. Т.е. это некая цельность, некое единство, которое поднимается, растет. Речь идет о росте, развитии личности.

Второй, 觀 , связан с идеей движения вширь. Он изображает «глаз на ножках» (справа) и цаплю (слева). Смысл рисунка – смотреть на цаплю; значение иероглифа – наблюдать, обозревать. Этот иероглиф связан с идеей кругозора: расширения горизонта и усиления наблюдательности, он направлен вширь и вокруг.

Третий, 群, связан с идеей общения. Он состоит из цзюнь, монарха, князя (слева) и бараньей/козлиной головы (справа). Этот второй символ (головы) мы уже не раз встречали, он восходит, видимо, к тотемизму и означает самое что ни на есть «прекрасное». Он использован в самых благородных этических и эстетических иероглифах: красота 美, справедливость 義. Так что «монарх» и «прекрасное» - таков смысл рисунка. А словарный смысл иероглифа – общение, собирание вместе, социальность. Но с благородным призвуком: не толпа, не тусовка, а общение достойных людей. Как 10 утонченных юношей и девушек в «Декамероне». Как джентльменское сообщество «мягких людей» ru (конфуцианская школа).

Четвертый, 怨, связан с идеей обиды. Он изображает сердце, на котором ворочаются поссорившиеся супруги, спящие спиной друг к другу. На сердце «ворочаются» нехорошие мысли; отсюда смысл иероглифа – обида, ожесточение, озлобление, горечь.

Итак, 1) движение вверх, 2) движение вширь и вокруг, 3) общение, 4) обида. Каков смысл этой последовательности? Вот каков. Человек растет вверх. Благодаря этому горизонт расширяется. Благодаря этому складывается общение. Оно несет в себе потенциальные травмы, но поэтическая выучка помогает с ними справляться. Подробнее:

1) Поэзия учит мышлению более общими категориями. Она учит обдумывать не только эстетическое, но и этическое. Все это способствует росту личности, поднимает ее над «средним» уровнем.

2) Чем личность выше, тем шире ее горизонт (с высоких этажей открывается лучший обзор), тем больше наблюдательности. Высокомерие делает человека слепым и ненаблюдательным, но настоящая высота личности – только обостряет зрение. А еще, через внимание к языковым деталям поэзия учит вниманию к деталям в окружающем мире. И потом, чтобы видеть мир детально, нужен детально разработанный языковой аппарат. Детализированные имена.

3) Широкий горизонт личности и развитый словарь помогают социализации. Благодаря поэтическим штудиям, у человека резко расширена языковая и эмоциональная палитра; благодаря этому он привлекает к себе людей. Его мысль детальна, его эмоциональный мир многокрасочен. И так складывается круг общения, причем содержательного и благородного, а не просто скотская стая, стадо, тусовка, политическая партия...

4) Общество неизбежно несет с собой травмы, обиды, и с ними надо уметь справиться. Утешиться, успокоиться, взять себя под контроль, увидеть широкий контекст (big picture). Поэзия и в этом помогает. Эмоционально уравновешивает, снимает стресс, расширяет видение любой ситуации. Особенно умение сочинять стихи: это лучший способ «выписывать» из себя горечь и обиду на мир.

Итак, поэзия возвышает личность, расширяет кругозор, обостряет внимание к деталям, помогает достойной социализации, учит справляться с негативными чувствами. Плюс – помогает включиться в социальную иерархию и выстроить отношения с родителями и правителями (когда идешь на гос. службу). В книге Ши-цзин (благодаря отбору текстов и редакции Конфуция) эти темы выходят на первый план: личная, семейная, общественная и политическая этика.

Плюс – Ши-цзин развивает эрудицию: узнаешь первичные сведения о живой природе: множество названий и точных описаний повадок. Это, кстати, очень интересно. По тем временам, задолго до сериалов Дэвида Атенборо, интерес к живой природе был редкостью. Я не встречал ни одного древнего автора той эпохи, интересующегося растениями и животными не в медицинских и кулинарных целях, а чисто созерцательно, «просто так». Это очень свежо и неожиданно, что Конфуций предлагает обратить внимание на живую природу! (В Ши-цзин действительно много упоминаний животных и растений: она начинается прямо картинкой из фильма ВВС: «Гуан-гуан! - кричат скопы, собираясь на речной отмели».)

Вот так Конфуций оценивает педагогический потенциал изучения Ши-цзин. Не забудем, что он сам был издателем этой книги. Из тысяч народных песен отобрал 305, отредактировал (никто не знает как) и создал самое древнее собрание фольклора. (Не считая отдельных записанных сказок древнего Египта и Месопотамии. Но сознательно сделанный сборник – только у Конфуция.) Жаль, что собрание такое маленькое...

Один из важнейших и популярнейших текстов из Лунь Юй. И, кстати, это еще один текст (из двух), где есть «воля Неба», 天命, тянь мин. Текст о другом, но дает хороший повод закончить с этим понятием. Сначала приведу (и переведу) комментарий конфуцианца 12-го века Чжу Си к термину «воля Неба».

«Воля Неба»: а именно, Небесное Дао, растекающееся повсюду и дарованное всему сущему, конечная причина всего, что происходит с материальным миром. Познать ее – значит, познать самые высшие принципы мироустройства.

Выражение Небесное дао (путь мира) сегодня значит «законы природы». Объяснение Чжу Си звучит не менее сциентистски (или натурфилософски). Тут, повторяю, нет никакой «Божьей воли», это просто собирательное название законов мироустройства: путь мира, мировой уклад. Или, как было объяснено в недавнем тексте о воле Неба, это все, что от человека не зависит.

Теперь можно читать Конфуция. Текст красивый, красочный. Я переведу без сглаживания, совсем буквально, чтобы выбить из привычной колеи «гладкого» восприятия:

Мне пятнадцать лет – и устремился к учебе;
тридцать – и установился;
сорок – и не сомневался;
пятьдесят – и познал волю Неба;
шестьдесят – и «послушное ухо»;
семьдесят – и последовал желаниям сердца,
никогда не отклоняясь от «угольника».

Не отклоняясь от угольника – столярная метафора: смысл ее – не нарушая меру. «Ни на градус не нарушая прямого угла». Использовано название инструмента для выравнивания прямых углов – угольника. (Греки тоже часто пользовались ремесленными метафорами в философских текстах. Напр., «гармония» – это металлическая скоба для скрепления брусков.) Переводчики тут стыдятся метафорического стиля Конфуция и заменяют перевод – объяснением для тупых: «не нарушая ритуала», «не нарушая принципов». Зачем?!

Установился = крепко стал на ноги, стал самостоятельным и независимым. И в смысле заработка, и в смысле мышления.

Ухо послушно – самое трудное для комментаторов выражение. О нем иногда честно пишут: «трудное место, перевод – предположительный». Возможно, это ошибка переписчика (обычное объяснение, когда появляются трудности), и там должен быть другой иероглиф, но я так не думаю ; мне кажется – это сказано именно так, метафорически; и совершенно в «мандельштамовском» стиле Конфуция, когда метафора летит вперед, перепрыгивая через несколько промежуточных ступенек. Плюс – надо учесть музыкальность Конфуция. «Острое, чуткое, послушное ухо» – это музыкальный смысловой ряд. И он использован как метафора мышления.

Одни комментаторы объясняют метафору Конфуция так, что уши стали чутки и открыты: появилась способность слышать и понимать людей и мир. Т.е., была преодолена обычная человеческая глухота, когда он слышит только сам себя.

Другие объясняют это так, что уши соединились с разумом напрямую, и больше не требовалась промежуточная стадия «пережевывания», анализа услышанного; услышал = понял. Уши стали послушным инструментом разума и сердца.

Другие объясняют так, что появилась способность быстро, «на слух» отличать добро от зла, а правду от неправды. Т.е. имеется в виду слух не акустический, а этический. По-русски тут обычно используются обонятельные или зрительные метафоры: «нюх на правду», «видеть человека насквозь». Ну а Конфуций «слышит правду», «слышит человека насквозь».

Иезуиты (1687) сводят эти три объяснения воедино. Их вариант содержит устную конфуцианскую традицию вперемешку с европейской схоластической интерпретацией, добавленной для (философского) благозвучия.

Читая текст иезуитов, как и оригинал Конфуция, надо помнить: он не хвастается, не строит «нерукотворный памятник» самому себе. У Конфуция было очень жесткое отношение к себе и очень невысокая самооценка. Он был горьким неудачником и знал это. Ни цзюнь цзы, ни «совершенномудрым» он себя не считал и постоянно это подчеркивал.

Конфуций не мог давать подобные вещи как моральный императив и расписание достижений: «надо быть таким-то и таким-то, в таком-то и таком-то возрасте». Учитывая центральную для его учения идею эмпатии, человечности, он должен был дать этим тезисам личную окраску. И Конфуций использовал себя (условного «себя») как «наглядное пособие».

На «условно-своем» примере он дает образ лестницы восхождения человека по пути мудрости. Он рисует шесть этапов, «шесть возрастов» (вспоминаются «семь возрастов» из As You Like It). Годы тут не имеют большого значения, лестница важнее. Вот эти шесть этапов:

1) стремление юноши к учебе (15 лет);

2) самостоятельность мышления (30);

3) прекращение метаний и сомнений (40);

4) познание окружающего мира: естественнонаучное, социологическое, психологическое (50);

5) в результате предыдущей учебы – обретение чуткости, эмпатии, способности «слышать» и понимать (непосредственно, без анализа) людей и мир, быстро различать правду/ложь, добро/зло (60);

6) свободное следование интуиции и желаниям сердца, без страха нарушить выработанные ранее принципы (вроде августинова «возлюби Бога и делай что хочешь») (70).

Привожу комментарий-перевод иезуитов полностью. Тексты про слух, про волю неба и еще несколько выжных деталей – курсивом.

Confucius frankly explained to his students the progress he had made in the pursuit of philosophy in the course of his life:

When I was fifteen, I immediately devoted myself to the study of philosophy, that is, to learn the principles of the elders. When I reached thirty, I planted the roots and could stand firm in the undertaken study of virtues and wisdom. There was nothing on the outside that could distract me from this. At forty, I did not have much hesitation and the cloud of doubts vanished. I was contemplating the natural arrangement of things and could understand what kind of perfection or imperfection lay in each of them.

At fifty, I immediately knew the providence of heaven and its decree, that there was a nature, a force, and a reason imparted by heaven for each thing. I myself investigated the perfection and fineness of its nature. I also investigated its origin to understand its cause.

At sixty, my ears were quick and well-tuned. My force of understanding was unencumbered and sharp. After so many years of study and practice, my mind was well developed and I had absorbed the best lessons and methods, so much so that I could easily and clearly grasp what others were discussing or what I was reading.

Finally, at seventy, with the benefit of long meditation and self-mastery, I could follow the desire of my heart. I did not go beyond measure or jump across the limits of an honest and correct rule to which my desire submitted itself, without lament or trouble.

И еще раз перевод фразы Конфуция:

Мне пятнадцать лет – и устремился к учебе;
тридцать – и установился;
             [= устойчивость и независимость мысли]
сорок – и не сомневался;
[= перестал метаться между учениями]
пятьдесят – и познал волю Неба;
[= устройство окружающего мира]
шестьдесят – и «послушное ухо»;
[= чуткость и открытость, умение слышать, понимать, различать]
семьдесят – и последовал желаниям сердца,
[= доверять желаниям и интуиции...]
никогда не отклоняясь от «угольника».
[= ...не нарушая меры и принципов]

Из комментария Переломова к одному тексту Конфуция:

В те времена была популярна метафора о трех уровнях знаний: первый, начальный, — «войти в ворота» (入門 жу мэнь); второй, когда ученик уже достиг определенного уровня, — «подняться в зал» (升堂 шэн тан), и третий, свидетельствующий уже об овладении в совершенстве своей профессией, — «войти во внутренние покои» (入室 жу ши).

Переломов не врет. Эта метафора была, и она так въелась в языковую практику, что вошла в словарный смысл иероглифов. Мэнь, 門 значит не только ворота, а еще и ученики. А войти в ворота, 入門 значит в современном языке введение, основы (какой-либо дисциплины). Тан, 堂 значит не только зал, но и урок, занятие, класс.

Третий иероглиф, ши, 室 не имеет значений, связанных с занятиями; разве что кабинет, офис, но зато имеет «царственный» круг значений – двор (императорский), династия, как социальная вершина. А также надгробный камень, как финал жизненного пути. Но тут важно другое: в этот иероглиф входит элемент 至, значащий достигнуть, добраться, наивысшее. А это именно то, о чем говорит метафора, — наивысшее достижение в учебе. Отсюда понятнее смысл «внутренние покои»: элемент 至 «достижение, наивысшее» + элемент «крыша» 宀 = 室, внутренние покои дома, самая его «заповедная часть». Почему заповедная?

Вот схема типичного китайского дома. Такой дом, скорее всего, превышал финансовые возможности Конфуция; у него все было скромнее. Но принципы устройства – те же.

Сначала – ворота (иногда двое ворот), потом – двор, по сторонам его – жилища младших членов семьи, потом вход в большой зал, где принимали гостей. Вокруг зала находятся внутренние покои, куда никто не приглашался, кроме самых близких и доверенных: это кабинет-библиотека патриарха семьи, спальня, кладовки, умывальни, а также домашний алтарь. (Учитывая то, что сыновняя почтительность культивировалась в Китае как мало где, даже для младших членов семьи внутренние покои не были автоматически-доступным местом.) Позади – патио, а за ним, вдоль внешней стены, служебные помещения, кухня, мастерская, жилища слуг.

Не считая последней, служебной части, весь план дома развивается от большей профанности к к большей приватности. Совершенно профанным местом были ворота, очень уважаемым местом был зал, но максимально священным и приватным – внутренние покои, личное простанство родителей.

Конечно, дом Конфуция был поскромнее. Наверняка одни ворота (а не двое), один внутренний двор (а не несколько) и одно центральное здание в глубине двора (плюс два боковых). Примерно так:

В ворота может войти почти любой человек. Пересечь двор и подняться в зал могут прошедшие первый «отсев». А во внутренние покои могут войти только немногие избранные. Сделавший в учебе первые шаги – «вошел в ворота». Сделавший большие успехи – «поднялся в зал» (интересно, что здесь глагол не вошел, а поднялся). А тот, кто проявил особые таланты и вызвал особое доверие учителя, «вошел во внутренние покои».

Это не следует понимать как эзотеричность: дескать, «высшие истины – только посвященным». До такой пошлости Конфуций никогда не опускался ~~и вам не советовал~~ и специально подчеркивал: «Я от вас ничего не скрываю. Таков мой принцип.»

Тут важно другое. По мере углубления в дом, нарастает степень приватности, интимности. Со знанием точно также: с углублением в какую-либо дисциплину растет персональный характер знания, оно становится все более личным, интимным, связанным с человеком. Информированность превращается в образ жизни - это и есть настоящее знание.

Конфуций не любил «теоретического» знания и наивысшим успехом считал полное слияние жизни человека с его философией. Эта интимность высшего знания (когда оно становится личным, личностным) и была для него вершиной. Из всех учеников Конфуция, судя по его словам, только Ян Хуэй (умерший молодым) достиг подобной цельности, а другие, даже самые любимые, не дотянули...

В Лунь Юй есть два текста, в которых использована метафора ворот / зала / внутренних покоев. О них в следующий раз. Сейчас я только хотел разобраться с самой метафорой...

Лунь Юй, II-11, с комментариями Чжу Си (1130-1200). Мой разбор был здесь. Теперь подключу к разговору почтенного конфуцианца.

***

[Текст Конфуция:]

Учитель сказал:
Согревать старое и узнавать новое, —
[Только] так можно стать учителем.

[Комментарий Чжу Си:]

Согревать — значит, искать непрерывного продолжения.
Старое — услышанное прежде.
Новое — усвоенное недавно.

Смысл в том, что учеба – это способность и постоянно практиковать старые знания [= услышанное прежде], и с каждым разом приобретать новые [= усвоенное недавно]. И тогда старое знание живет во мне и его эхо/воздействие не угасает. И тогда можно стать учителем.

Но если кто-то учится только заучивая и расспрашивая – он не приобретает для ума/сердца ничего. Его возможности познания ограниченны. Книга «Сюэ Цзи» [т.е. глава «Заметки об учебе» из канонической «Книги Ритуала»] высмеивает таких: «Этого недостаточно чтобы быть учителем».

Что согласуется с [нашей] идеей о развитии через взаимодействие [старого и нового].

***

Этот Чжу Си очень непрост. У него мысль Конфуция предстает в неожиданном свете и раскрывается во всей своей красоте и силе. Он указывает на то, что лелеять в себе старое знание и обретать новое – процессы взаимосвязанные, взаимообусловленные и друг друга поддерживающие. И если это взаимодействие выстроено правильно, то новые познания помогают усилить эффект старых знаний. «И тогда выученное живет во мне и его эхо/воздействие не угасает».

Но это действует и в обратную сторону: новые знания, помещенные в контекст старых, работают, приносят пользу, преобразуют человека. Сами по себе, вне контекста традиции, они бесполезны: «если кто-то учится только заучивая и расспрашивая – он не приобретает для ума/сердца ничего. Его возможности познания ограниченны». Старые, базовые знания дают человеку код для понимания новых. Без этого смыслового и культурного кода знания бессмысленны.

Это сильный выпад против понимания знания как информации («Волга впадает в Каспийское море») или индоктринации (учиться не читать, а читать газету "Правда"). Знание так не работает, эффект от него будет нулевой или вредоносный.

Знание работает только как поддержание и продолжение традиции.

И тут сильна первая фраза комментария Чжу Си: «согревать — значит, искать непрерывного продолжения». Традиция – это не консервация, а движение вперед. Но какое? Надо освоить базовый набор знаний (для европейцев это математика и античность, включая античную историю и филологию), а потом с помощью этого кода осваивать новое. А с помощью нового, в свою очередь, оживлять старое, «разогревать» его, как еду на огне.

Правильное образование, в отличие от «информированности», работает только так.

***

Фраза Конфуция – wengu zhixin, вэньгу чжисинь (греть старое, знать новое) – стала в китайском языке поговоркой, а в культуре – основной формулой образования. Один прекрасный сайт с коллекцией текстов, которыми я пользуюсь, называется wengu и держит wengu zhixin своим девизом. Гугль полон ссылок на блоги и просветительские сайты, где эта фраза толкуется. Это не музейная архаика, а горячая, хорошо разогретая традиция, – и, тем самым, живая иллюстрация мысли Конфуция.

Это в продолжение темы о том, нужно ли учить своих детей. Мэн Цзы, судя по этому пассажу, считал, что детей нужно воспитывать примером, а для учебы приглашать другого человека. Но первый конфуцианский текст об этом – не у него, а в Лунь Юй. И речь там идет о сыне самого Конфуция.

Его имя Бо Юй (он же Кун Ли). В книге он упоминается дважды. Судя по текстам, он был заброшенным и недолюбленным ребенком, сильно тоскующим по вниманию отца: интонация у него вялая, потухшая, беззащитная, полная горечи и неуверенности. Такие люди часто становятся предметом насмешек; и действительно, Бо Юй, простодушно ответив на лукавый вопрос ученика отца, тут же вместо спасибо услышал глумливый комментарий. Печально все это читать, конечно...

Итак, XVI-13, перевод Переломова, с небольшой моей ~~порчей~~ правкой.

Чэнь Кан спросил Бо Юя: «Ты слышал от отца что-либо особенное?» Тот ответил: «Нет. Как-то раз отец стоял один, а я пробегал по двору, и он меня спросил: „Ты изучаешь Книгу Песен?” Я ответил: „Нет еще”. Тогда он сказал: „Не изучив Книгу Песен, не сможешь говорить”. Я удалился и стал изучать Книгу Песен. Как-то раз он снова стоял один, а я пробегал по двору, и он меня спросил: „Ты изучаешь Ритуал/Этикет?” Я ответил: „Нет еще”. Тогда он сказал: „Не изучив Ритуал/Этикет, не сможешь утвердиться”. Я удалился и стал изучать Ритуал/Этикет. Я слышал от него только эти две [вещи]». Чэнь Кан отвернулся и радостно сказал: «Спросил одно, узнал три: про Книгу Песен, про Ритуал/Этикет, а еще и о том, что цзюнь цзы держит сына на расстоянии».

***

Нет, братцы. Все-таки со своими детьми надо регулярно заниматься.

К этой проблеме у меня не «академический», а личный интерес. Мнения на этот счет – самые несовместимые, в том числе и в моей голове. С одной стороны, детей учить нужно. С другой стороны, это трудное и мучительное занятие (об этом говорят многие), вроде вкручивания шурупа против резьбы; так что возникает мысль, а случайны ли эти трудности? Не правильнее ли передать эту работу другим?

(Идиотское мнение, что детей надо просто отдать в школу и забыть, я даже не обсуждаю. Это то, чего от нас хочет левое государство: заменить семью инкубатором, а образование – индоктринацией.)

Многие терпеливейшие и профессионально безупречные педагоги жаловались в разговорах, что со своими детьми у них ничего не получается: ни терпения не хватает (чуть что – срыв), ни профессионализма. Один математик мне рассказывал, что клал сыну в портфель конвертики с заданиями для учителя математики: давал сыну дополнительный тренинг через посредника.

Наилучший, хотя и не окончательный ответ на вопрос вопрос «учить ли своих детей?» заключается в том, что дети учатся у родителей не тому, что те говорят, а тому, как те себя ведут. Соответственно, лучшее, что может сделать родитель, это поменьше болтать и побольше показывать собственным примером. Традиционная китайская модель говорит о том же: родители подают пример, а учат – учителя.

И необходимость, и почти-невозможность учить своих детей понимали многие, это не бог весть какая «эксклюзивная» тема. Даже император Марк Аврелий не позволял себе отговариваться «августейшей занятостью», а находил время для занятий с сыном. Есть и другие древние тексты на эту тему. Но все равно было приятным сюрпризом встретить очень серьезный и вдумчивый пассаж у Мэн Цзы.

Гунсун Чоу спросил:

Почему благородный человек (цзюнь цзы) не учит своего ребенка?

Мэн Цзы сказал:

Обстоятельства не позволяют. Тот, кто учит, должен действовать позитивно (т.е. показывать, как правильно). Если действовать позитивно не получается, он сердится, начинает действовать негативно (т.е. ругать за неправильное). Если он сердится и действует негативно, он наносит обиду [ребенку. И тот думает:] «Отец/учитель учит меня тому, как правильно; но сам отец/учитель не действует так, как правильно.» В результате между отцом и сыном возникает обида/конфликт. А если между отцом и сыном обида/конфликт, то дело совсем плохо.

Древние обменивались сыновьями и учили их [друг для друга]. Между отцом и сыном не должно быть моральных обвинений. Моральные обвинения ведут к отчуждению. А нет ничего более губительного/разрушительного, чем отчуждение [между родителями и детьми].

В педагогике Конфуция удивляет прицельно-персональный подход. Это вроде бы логично: учение о человечности, эмпатии, «чувстве другого» не может не выразиться в личном отношении к каждому ученику. Плюс «экстрасенсорность» самого Конфуция, его эмоциональная сверх-чуткость. Но все равно удивительно читать. Он не только говорит всем одно и тоже, общезначимое, но и обращается к каждому со словами, которые адресованы ему одному. Он старается найти специальный педагогический инструмент для каждого. В одном из текстов он дает двум ученикам противоположные советы; на недоуменный вопрос третьего он отвечает: одного нужно было подзадорить, другого остудить.

Лучший его ученик, Ян Юань, был кротким, молчаливым, хрупким, Конфуций вел себя с ним очень бережно и мягко: малейшее давление могло сломать этого человека. Другой его любимый ученик, Цзы Гун, был амбициозен и красноречив, как софист; Конфуций часто осаживал его болтовню лаконизмом, иронией и сарказмом, учил прикусывать бойкий язычок (Например: «Что такое человечность?» – «Это осторожность и сдержанность в речах»). А надменный и воинственный «кавказец» Цзы Лу нуждался в другом поощрении: надо было уязвить его гордость, разжечь ярость, разозлить.

Ни один другой ученик в Лунь Юй не выслушивает столько унизительных замечаний в присутствии товарищей: больно читать эти постоянные обвинения в грубости, неотесанности, иногда очень колкие и обидные. Но именно это «работало» с Цзы Лу, сбивало его гонор, приучало к скромности. И Конфуций не боялся бунта, конфликта или кинжала в спину. Он полностью доверял железной верности Цзы Лу, никогда не сомневался в нем, поэтому и заходил так далеко в своей «терапии». (Надо помнить, что именно смерть Цзы Лу сломила Конфуция и убила его; это был не нелюбимый, а один из самых близких и родных для него учеников.)

Именно злость заставляла Цзы Лу делать то, что он явно не любил: учиться. И еще, конечно, такая тактика защищала самого Конфуция от того, чтобы превратиться в питомца Цзы Лу на коротком поводке, попасть под его «заботливый контроль» (Цзы Лу, напомню, был добровольным телохранителем Конфуция во всех путешествиях). Поэтому Конфуций на понятном Цзы Лу «кавказском» языке напоминал ему, кто тут главный.

Вот одно из многих персонально выточенных поучений Конфуция: специально для Цзы Лу, нелюбителя учиться. Тон разговора – язвительный и властный. А тема – любимая у Конфуция, его этическое ноу-хау, подмена. Только он говорит тут не «подмена», а скорее «помрачение». Итак, XVII-8.

Учитель сказал: «Ю, приходилось ли тебе слышать
Шесть Слов (тезисов) о Шести Помрачениях?»

Тот ответил: «Нет» – «Сядь. Я тебе расскажу.

Любить человечность и не любить учиться:
это помрачение [называется] глупость/простодушие.

Любить мудрость и не любить учиться:
это помрачение [называется] разболтанность / неустойчивость [ума].

Любить искренность и не любить учиться:
это помрачение [называется] бестактность / причинение вреда [людям].

Любить прямоту/правду и не любить учиться:
это помрачение [называется] нетерпеливость / горячность.

Любить храбрость и не любить учиться:
это помрачение [называется] безрассудство / беззаконность.

Любить твердость и не любить учиться:
это помрачение [называется] дикость / грубость.

Речь идет о том, как узус превращается в абузус, качество – в псевдо-качество, достоинство – в порок. Конфуций перечисляет конфуцианские достоинства, но показывает, что без учебы они «помрачаются», превращаются в свою противоположность, в пороки. Это похоже на текст, где речь шла о таком же превращении достоинств в пороки, если они не облечены в «ритуал», социальную форму. Поэтому комментаторы пишут, что Конфуций призывает тут учиться Ритуалу. Я не согласен. Конфуций говорит об учебе, а это и словесность, и музыка, и другие «искусства».

По Конфуцию (об этом есть и другие тексты), постоянная учеба – единственное нормальное состояние благородного человека, единственная среда, в которой он может жить и проявлять свои достоинства. Он все время движется вверх.

Человек без постоянной учебы подобен рыбе, пытающейся жить без воды.

Иероглифы верха и низа похожи: 上 shàng и 下 xià. В обоих дается похожая на горизонт линия отсчета, и от нее идет вертикальная линия вверх либо вниз. Отличаются только боковые ростки, почему – не знаю. Изначально эти иероглифы были полностью симметричны и представляли собой две линии: верх 𠄞, низ 𠄟.

От иероглифа середины можно ожидать, что он будет крестом: вертикальная линия, идущая от горизонта в обе стороны: 十. Но нет, это не середина, а десять. Середина – это флаг на флагштоке: 中 zhōng. Это понятие окрашено более празднично, в нем достигнута полнота и гармония. А еще он означает ни много ни мало – Китай, китайский язык.

Можно услышать, что Конфуций разрабатывал учение о «золотой середине». Не верьте этому. Подобное учение возникло позже в конфуцианской традиции, есть даже посвященные этому тексты «Учение о Середине» и «Учение о Мере»; но в Лунь Юй знак 中 редок, термином не является и используется очень нейтрально (среди, посередине).

Можно также услышать, что Конфуций имел не только два этических полюса (цзюнь цзы и сяо жэнь), а еще и третье понятие – средний человек, 中人 zhōng rén. Это неправда. «Средний человек» встречается только в одном маленьком тексте, и это явно одноразовое выражение; нигде больше его нет. В более поздней традиции, в «Учении о Мере», он используется часто, но не у Конфуция.

Это не его метод мышления, как я уже писал. Середина и мера его не интересуют. Он платоник. Всякая вещь является самой собой в своей наивысшей точке, а не там, где ее 50%. И добродетель – это вовсе не полпути от порока к святости. Вообще, между нами говоря, принцип золотой середины – это глупейшая теория, и я точно могу сказать вам, что у Конфуция ею не пахнет. Тут я готов биться насмерть с любым знатоком китайской философии. Конфуций мыслит полюсами, утверждением и отрицанием. Благородный человек и ничтожный человек. Идеал и антиидеал. Высокое и низкое. Все.

Самым иконическим текстом в этом смысле является этот (XIV-23):

Благородный человек стремится вверх; ничтожный человек стремится вниз

君子上達，小人下達

И даже тот единственный текст, где якобы «средний человек» появляется, все равно написан в двухполярной системе «можно – невозможно». Средний человек тут не термин, а нейтральное выражение. Точнее, даже не так: речь вообще идет не о среднем человеке, а только о людях выше и ниже среднего. Говорится, видимо, об умственных способностях и этических качествах – выше и ниже среднего уровня.

Человек выше среднего – с ним можно говорить о высшем.
Человек ниже среднего – с ним невозможно говорить о высшем.

中人以上，可以語上也

中人以下，不可以語上也

(VI-21)

Верх, низ и середина сошлись в этом тексте Конфуция, чтобы больше нигде не встретиться.

Неплохая формула учебы от Цзы Ся, ученика Конфуция (XIX-5):

[Каждый] день узнавать то, чего еще не [узнал],
[Каждый] месяц освежать в памяти то, чем уже овладел, –
[Об этом] можно сказать: любит учиться [или: хорошая учеба], и все!

Одна из главных проблем учебы – в дисбалансе: либо нет постоянного движения вперед, а есть зацикливание на упражнениях в пройденном; либо нет закрепления пройденного, а есть слишком много новых знаний, которые потом выветриваются. Всякая учебная программа – это выстраивание баланса между освоением и усвоением; между движением вперед, к новому, и движением назад, к укреплению полученного знания. Особенно трудно это сделать, если учишься сам.

Ритмизация учебы внешними правилами типа «ни дня без строчки» тут помогает. И, кстати, формула Цзы Ся выглядит вполне реалистичной, выполнимой. Каждый день делать хоть маленький шаг вперед; каждый месяц заниматься проверкой и закреплением пройденного.

(Мне, например, помогает почти ежедневное выписывание своей конфуцианской учебы в этот блог: нахожу текст, разбираюсь с иероглифами, смотрю, как переводят и комментируют профессионалы, делаю свою попытку осмысления и свой вариант перевода. Заметил, что голова в целом стала работать лучше; даже своя работа, далекая от иероглифов, идет бойчее, приятнее. Горячо рекомендую всем, кто учится, думает, сочиняет, whatever, подобную ритмизацию: «ни дня без поста». Работает как мощный ускоритель мысли.)

Остается добавить, что выражение 好學 hào xué (возможно, взятое из этого текста) стало устойчивым обозначением жажды знаний, страстного ученика, энтузиаста-эрудита.

日知其所亡，月無忘其所能，可謂好學也已矣。

Что хуже – невежество или неразборчивое многознание? Очевидным образом – второе: «дурак, съешь всех собак!» Невежество – это однозначно плохо; но невежда еще имеет какой-то шанс на вразумление, а человек-саранча, пережевывающий «науку и культуру» безразличными челюстями, – неисправим, безнадежен.

Бессвязное многознание не только уму не научает, оно этот ум убивает. Сначала дезориентирует, потом превращает в кривляющегося беса, потом окончательно гасит в нем всякий проблеск света. Многознание – это холопская пародия на образование; это сложный механизм познания, по ошибке попавший в руки низкого человека, сяо жэнь.

Знание многих вещей имеет смысл только если оно организовано вокруг Единого, если оно помогает структурировать главный личностный выбор относительно триады истины, добра и красоты. Ум циничный, равнодушный или, простигосподи, «ищущий» (вспомним: я не ищу; я нахожу) утонет в многознании, а ум иерархический выстроит красивое и разумное здание.

Если, например, Конфуций добрался до центрального понятия человечности как эмпатии, чуткости, чувства Другого, все остальные его познания легко сортируются (ненужное – в корзину), структурируются и складываются в ясное и логичное целое. Над строительством этого здания дружно работают логика (и вообще знание о мире), этика (включая политику) и эстетика (включая создание эстетически прекрасных текстов).

Впрочем, и сам Конфуций имеет что сказать на эту тему. Лунь Юй XV-3 (опускаю фразы типа «Учитель сказал»):

– Си, ты принимаешь меня за того, кто познает и помнит многое?
– Да. Разве не так?
– Не так. Я «нанизываю» все на одно [= Единое].

賜也，女以予為多學而識之者與？

然，非與？

非也，予一以貫之。

Шекспир учился в Стратфорде, вот в этой школе. У него был учитель, валлиец, по имени Thomas Jenkins. Он учил его латинской грамматике и латинской литературе. Считается, что оказал огромное влияние на Шекспира, пристрастил его к британским древностям и поэзии. Считается также, что в "Веселых женах из Виндзора", в комическом диалоге между учителем, которого в пьесе называют Sir Hugh the Welsh priest и мальчиком по имени William, Шекспир дурачится, вспоминая свои школьные годы и учителя Дженкинса. По другой версии, он выводит тут другого учителя, по имени Simon Hunt (созвучие: Sir Hugh), тоже валлийца (?), который вскоре уехал из Стратфорда и сделал в Риме церковную карьеру как иезуит (отсюда the priest).

Мать Вильяма сомневается в какой-либо пользе от учебы и просит учителя проэкзаменовать сына в ее присутствии. В разговоре участвует Миссис Квикли, шустрая сводня, живо реагирующая на латинские слова. А когда она слышит horum и думает, что это whore, начинается скандал: "чему учишь ребенка!"

MISTRESS PAGE
Sir Hugh, my husband says my son profits nothing in the world at his book. I pray you, ask him some questions in his accidence.
SIR HUGH EVANS
Come hither, William; hold up your head; come.
MISTRESS PAGE
Come on, sirrah; hold up your head; answer your master, be not afraid.
SIR HUGH EVANS
William, how many numbers is in nouns?
WILLIAM PAGE
Two.
MISTRESS QUICKLY
Truly, I thought there had been one number more, because they say, ''Od's nouns.'
SIR HUGH EVANS
Peace your tattlings! What is 'fair,' William?
WILLIAM PAGE
Pulcher.
MISTRESS QUICKLY
Polecats! there are fairer things than polecats, sure.
SIR HUGH EVANS
You are a very simplicity 'oman: I pray you peace.
What is 'lapis,' William?
WILLIAM PAGE
A stone.
SIR HUGH EVANS
And what is 'a stone,' William?
WILLIAM PAGE
A pebble.
SIR HUGH EVANS
No, it is 'lapis:' I pray you, remember in your prain.
WILLIAM PAGE
Lapis.
SIR HUGH EVANS
That is a good William. What is he, William, that does lend articles?
WILLIAM PAGE
Articles are borrowed of the pronoun, and be thus declined, Singulariter, nominativo, hic, haec, hoc.
SIR HUGH EVANS
Nominativo, hig, hag, hog; pray you, mark: genitivo, hujus. Well, what is your accusative case?
WILLIAM PAGE
Accusativo, hinc.
SIR HUGH EVANS
I pray you, have your remembrance, child, accusative, hung, hang, hog.
MISTRESS QUICKLY
'Hang-hog' is Latin for bacon, I warrant you.
SIR HUGH EVANS
Leave your prabbles, 'oman. What is the focative case, William?
WILLIAM PAGE
O,--vocativo, O.
SIR HUGH EVANS
Remember, William; focative is caret.
MISTRESS QUICKLY
And that's a good root.
SIR HUGH EVANS
'Oman, forbear.
MISTRESS PAGE
Peace!
SIR HUGH EVANS
What is your genitive case plural, William?
WILLIAM PAGE
Genitive case!
SIR HUGH EVANS
Ay.
WILLIAM PAGE
Genitive,--horum, harum, horum.
MISTRESS QUICKLY
Vengeance of Jenny's case! fie on her! never name her, child, if she be a whore.
SIR HUGH EVANS
For shame, 'oman.
MISTRESS QUICKLY
You do ill to teach the child such words: he teaches him to hick and to hack, which they'll do fast enough of themselves, and to call 'horum:' fie upon you!
SIR HUGH EVANS
'Oman, art thou lunatics? hast thou no understandings for thy cases and the numbers of the genders? Thou art as foolish Christian creatures as I would desires.
MISTRESS PAGE
Prithee, hold thy peace.
SIR HUGH EVANS
Show me now, William, some declensions of your pronouns.
WILLIAM PAGE
Forsooth, I have forgot.
SIR HUGH EVANS
It is qui, quae, quod: if you forget your 'quies,' your 'quaes,' and your 'quods,' you must be preeches. Go your ways, and play; go.
MISTRESS PAGE
He is a better scholar than I thought he was.
SIR HUGH EVANS
He is a good sprag memory. Farewell, Mistress Page.
MISTRESS PAGE
Adieu, good Sir Hugh.

Exit SIR HUGH EVANS

Get you home, boy. Come, we stay too long.

Exeunt

Один из самых цитируемых, но и самых трудных для однозначного понимания текстов Конфуция – XV-39. Он стал поговоркой, даже девизом (в одном из возможных значений):

Образование для всех, независимо от происхождения.

Т.е., принцип равной доступности образования и отсутствия классовых привилегий. Это вполне согласуется с учением Конфуция. Достаточно вспомнить понятие «истинного джентльмена», которое он лишил сословного значения и придал ему чисто этическое.

Но текст имеет и другие прочтения. Ими я и займусь.

Четыре иероглифа:

有教無類

Пословный перевод:

иметь / быть – воспитание / обучение – не иметь / не быть – классы / типы

Первый и третий иероглиф – «технические» (иметь / быть; не иметь / не быть). Смысловых иероглифа тут два – воспитание / образование и классы / типы.

教 jiào составлен из ребенка子, старика 耂 и знака действия 攵 (или письменности?). Ребенок и старик – это отношения учителя и ученика (образование), а также сыновняя почтительность (воспитание). Иногда вместо старика в верхнем левом углу видят иероглиф копирования и учебы 爻, т.е. царапания гексаграмм на костях.

類 lèi составлен из собаки 犬, риса 米и головы 頁 (люди вообще, «поголовье»), т.е. дает три типа живых существ – растения, животные, люди. Мир рассортирован и классифицирован. Отсюда смысл иероглифа: класс, группа, тип, категория, сорт, разновидность. Это относится и к социальным группам, и к чисто рациональной классификации, и к любым другим способам разбиения на группы или ранги.

Оба иероглифа понятны. Откуда тогда трудности? От грамматики, точнее, ее отсутствия. Если посмотреть на фразу свежим взглядом, то ее структура такова: первая половина говорит о наличии, вторая об отсутствии:

Есть образование/воспитание – нет типов/сортов.

Вот и все, что сказано. А значить это может многое. Несколько вариантов понимания, разных, но одинаково аутентичных, конфуцианских:

Учить надо всех, не разбирая происхождения. Это и вошло в поговорку.

Где есть образование, там нет классовых различий. О том же, только шире.

Я учу всех, не различая учеников по происхождению. Это личная позиция Конфуция как учителя; он высказывает ее и в других текстах.

Если у тебя есть образование/воспитание, ты не будешь сортировать и дискриминировать людей по какому-либо признаку. Про дискриминацию звучит «современно», но именно так Конфуций и мыслил: человечность и равное ко всем уважение – главный признак воспитанного джентльмена. Об этом у него много текстов.

[При оценке достоинств человека] есть только критерии воспитания и образования, а не происхождения и сословной принадлежности. Из этого родилась китайская многоступенчатая система экзаменов для чиновников, идеальный социальный «лифт», лестница восхождения, доступная каждому.

Это учение нельзя делить на части [= учение целостно; нельзя извлекать из него произвольные «части»]. Это тоже очень возможный смысл: Конфуций предостерегает против «выковыривания изюминок» из своего учения, настаивает на его системности и цельности.

Не надо путать обучение и познание с классификацией и сортировкой. Это звучит более актуально для конца 18 – начала 19 века; Гете мог такое сказать; но не исключено и то, что Конфуций сделал такой выпад против «наукообразного» школярства. Он любит отделять явление от пародии на него, «употребление» от «злоупотребления», usus от abusus.

***

В переводах Лунь Юй чаще всего приводится только одно, «поговорочное» значение. Но надо понимать: во-первых, оно кристаллизовалось спустя много веков после Конфуция и не является «единственно правильным»; во-вторых, китайские комментаторы уже много веков обсуждают разные варианты понимания; и то, что я привел выше, – это тоже часть конфуцианской традиции.

Однако, мейнстрим таков: В деле воспитания нельзя делать различий между людьми (Ян Шинхун.) В обучении не может быть различий по происхождению (Переломов). In teaching there should be no distinction of classes (Legge).

Мне больше нравятся переводы, пытающиеся быть достаточно общими, чтобы охватить возможно широкий круг значений.

На удивление лаконичны (4 иероглифа – 4 слова) иезуиты, давшие великолепный перевод по точности и одновременно многозначности: Sit institutio sine descrimine. (Учение без разделения.)

Robert Eno следует их образцу; тоже прекрасное решение: There is a teaching; there are no divisions. (В своем комментарии он объясняет: This may mean that the teaching is a whole, without divisions, but it is widely celebrated as saying that there is a single teaching, meant equally for all classes of persons – a radical notion for societies that traditionally regard one’s birth as the basis of one’s worth.)

На русский эту непростую фразу можно перевести так (несколько вариантов):

Есть учение, нет разделения.

Обучение и разделение несовместимы.

Где есть образование, там нет сортировки.

Есть воспитание – нет дискриминации.

А лучше всего заучить по-китайски:

有教無類

Yǒu jiào wú lèi

吾嘗終日不食，終夜不寢，

以思，無益! 不如學也。

Я пытался весь день не есть, всю ночь не ложиться, а только думать. Никакого толку! Совсем другое дело – учиться... (XV-31)

Конфуций во всем блеске своей иронии. Он пародирует «восточных мудрецов» (в Лунь Юй про них много смешных текстов), которые удаляются от мира, отвергают человеческое общество, учебу, знания, обязательства перед другими людьми. Они отшельничают, постятся, разглядывают свой пупок, «медитируют» и получают свою мудрость прямо по эмэйлу от бога или через USB-кабель, подключенный к небу.

Трезвый и здравомысленный Конфуций считает все это фейком и пародией на мудрость. Он предпочитает учиться. В чем я с ним согласен совершенно: учеба – это и есть единственная форма, в которой мысль существует. Люди не «думают», вперив бессмысленный взгляд в одну точку; они думают только когда учатся. Мысль, не получающая постоянного питания в виде учебы, умирает с голоду. Или задыхается, как рыба без воды. Я уже переводил фразу «Учиться, не думая – занятие напрасное; думать, не учась – занятие опасное». Позитивный вариант этого тезиса был бы – надо учиться думая и думать учась.

Красивейший текст. Конфуций возвращается к теме недо- (IX-22).

Бывает так: прорастает, но не цветет!
Бывает так: цветет, но не плодоносит!

苗而不秀者有矣夫！
秀而不實者有矣夫！

Чай – глупый, Шен – тупой, Ши – лицемерный, Ю – грубый.

(Лунь Юй XI-18)

Кажется, что Конфуций просто злословит о посторонних либо о своих «двоечниках». На самом деле, если посмотреть в именные указатели, речь идет о четверке лучших, самых любимых его учеников. Он подчеркивает это и по поводу себя, и по поводу своих любимцев: nobody’s perfect, это нормально, просто надо знать свои недостатки и честно признавать их. Это Конфуций вообще считает одной из главных этических проблем: неумение признавать ошибки или недостатки и осуждать их: «Я так и не встретил человека, способного видеть свои ошибки и подвергать себя внутреннему суду» (V-27).

Иезуиты в своем переводе сохранили более полное конфуцианское предание:

Конфуций объяснял, чего недостает четырем ученикам, которые были ему особенно дороги. Он говорил: “Чай Цзыгао действительно искренен и внимателен, но он не искусен во многих вещах. Цзен Шен, издатель Да Сюэ (одной из книг конфуцианского канона), довольно медлителен, не слишком остер и восприимчив. Ши слишком много внимания уделяет этикету и внешности. Ю или Цзылу, - его манеры довольно резкие, грубые, нецивилизованные.”

柴也愚，參也魯，師也辟，由也喭。

P. S. На случай если вам вдруг понадобятся иероглифы обзывательств:

愚 yú – обезьяна-демон, топчущая сердце – глупый;

魯 lǔ – рыба, бессмысленно разевающая рот – тупой, заторможенный;

辟 bì – монарх, наказание, закон, но также царский вид без царской сути – лицемерный, показной, внешний;

喭 yàn – очень разные значение, от утешения до элегантности, но также: большой рот + длинные волосы = шумный и мохнатый – грубый, неотесанный.

Сцена из фильма BBC «Eroica». Бетховен представляет своему учителю Гайдну Фердинанда Риса: «Это Рис, мой ученик. Он идиот». Гайдн, невинно подняв брови: «Все ученики идиоты».

***

Иметь дело с тугодумами – крест любого учителя. Хвататься за сердце от того, что твоя мысль извращена и перевернута с ног на голову, – унылая повседневность любого думающего и преподающего человека. Видеть в учениках карикатуру на самого себя – это прижизненный ад любого профессионала.

Сколько ни твердит ученикам Конфуций, что ритуальные формы культуры (музыка, этикет) – это лишь одна ее сторона, внешняя, а смыслом и сердцевиной ее является 仁 жэнь, человечность; все равно – каждый день видит их круглые, широко улыбающиеся лица и слышит свои мысли про ритуал и музыку, перевранные до неузнаваемости.

Конфуций - очень прямой и эмоциональный человек, не скрывающий своих чувств (а вовсе не холодный педант, как можно подумать про автора учения о Ритуале). Лунь Юй – книга, помимо серьезности, полная шуток, иронии, похвал, брани, нетерпимости, терпимости, ярости, доброты, ненависти, любви, сарказма, умиления, – назовите любую эмоциональную краску, и вы встретите ее в палитре Лунь Юй.

В моем журнале Конфуций однажды сорвался на непонятливых учеников, вы помните этот текст:

Человек и без человечности – какой там может быть ритуал?!
Человек и без человечности – какая там может быть музыка?!

人而不仁如禮何
人而不仁如樂何

Сегодня он сорвался снова, еще более яростно:

Говорите «ритуал!», говорите «ритуал!», –
а что имеете в виду? драгоценности и шелка?!
Говорите «музыка!», говорите «музыка!» –
а что имеете в виду? колокола и барабаны?!

禮云禮云玉帛云乎哉？
樂云樂云鐘鼓云乎哉？

Этот текст иногда переводят в третьем лице: «говорят... имеют в виду...». Блещущая своим отсутствием китайская грамматика это позволяет. Но мне кажется, судя по эмоциональному накалу (и сравнивая с другими подобными текстами), он обращается прямо к ученикам.

溫故而知新

可以為師矣

Вся вторая половина значит:

...может/способен быть учителем/наставником.

И ничего больше. Здесь перевод прост, ясен и не вызывает затруднений.

А в первой половине есть тонкости, которые придают фразе очень небанальный смысл, и тут надо быть внимательным. При этом, конец первой строки тоже несложен:

...и знать/узнавать новое.

А вот первые два иероглифа 溫故 требуют осторожности.

Второй, 故, скорее всего значит старое, в противоположность новому. Его составные части: старое, старина (слева) и, возможно, рисунок, письменность, узор, культура (справа). Согласно словарям, это очень многозначный иероглиф: причина, повод, поэтому, потому, происшествие, инцидент, намеренно, умышленно, нарочно, старый, прежний, умереть, покойный, друзья, близкие.

Сфера значений вращается вокруг идеи связи: причина, повод и происшествие – это нечто в прошлом, что порождает последствия в будущем. Сюда же относятся и смыслы намеренно, умышленно. Идея прежнего, старого – это тоже разновидность причины: то, что предшествует и предопределяет настоящее и будущее. Друзья и близкие – это тоже разновидность связи, но уже не причинно-следственной, а просто связи. Что здесь делает «смерть», сказать трудно.

Итак, это прежде всего старое; возможно, старая культура и (письменно зафиксированное) знание старины. Но неплохо бы помнить и значения причина, поэтому.

Первый иероглиф 溫 очень интересен. Его левая часть 氵– вода. Его правая часть 𥁕 – доброта, гуманность, кормить узника (человечек в квадратике и миска под ним); я уже комментировал этот иероглиф. Его словарные значения обильны: теплый, вялый, мягкий, нежный, нерешительный, разогревать, поднимать температуру, пересматривать, повторять.

Идея доброты и гуманности 𥁕 (кормить узника) потеряла человеческую направленность и стала тут просто теплотой, мягкостью, в широком смысле. И еще приобрела характер водного 氵потока, течения. 溫 – это и теплота, живость, движение, но также и возвращение к пройденному, пересмотр, повторение того, что уже узнано.
__________________________

Таким образом, два первых иероглифа можно перевести как повторять старое, даже лелеять старину. Но также можно и как держать старое [знание] теплым, живым, актуальным. Или как оживлять, согревать старое [знание].

А еще можно опереться и на идею причинности и перевести как возвращаться к первопричине; или вновь штудировать (логические) основания.

Сводная идея – повторять более раннее, прежнее – и по времени, и по месту в цепочке причин и следствий.

Варианты перевода всего текста:

[Кто] согревает/оживляет [личным отношением] старое и узнает новое –
тот может стать учителем.

[Кто одинаково] тепло относится к старине и к изучению нового,
может стать учителем.

Повторять старое и узнавать новое –
вот как можно стать учителем.

[Только тот, кто] возвращается к основаниям, и [от них идет] к новым знаниям,
может стать учителем.

Более однозначно у меня не получается. Но и переводчики разнобоят (это Лунь Юй, 2-11):

Переломов:
Тот, кто, повторяя старое, способен найти новое,
может стать наставником.

Legge:
If a man keeps cherishing his old knowledge, so as continually to be acquiring new,
he may be a teacher of others.

Eno:
A person who can bring new warmth to the old while understanding the new
is worthy to take as a teacher.

Lyall:
To keep old knowledge warm and get new
makes the teacher

Jesuits:
If one refreshes and practices the old, or what he has learned and entrusted to memory, and if he understands by himself and deducts new things (the sources of truth and philosophy are abundant and inexhaustible), he can then reach a remarkable level of learning and become a teacher for others.”

Словарь говорит, что 1-я половина текста стала поговоркой, причем в двух значениях: как правильный способ учебы и как «уроки истории».

1) to review the old and know the new
2) to recall the past to understand the future
______________________________________________

Всякий, кто имеет педагогический опыт, знает, как легко остановиться в развитии, превратиться в бледную ксерокопию себя-прежнего. Легко быть педагогом, любящим старину; труднее продолжать учиться и развиваться. Но вот - и согласно Конфуцию, и согласно опыту любого вменяемого учителя - это проф. требование номер 1: продолжать учиться новому.

Имеет ли Конфуций в виду, что надо одинаково любить повторение старого и изучение нового; или он говорит, что всякое новое нужно выводить из старого (исторически) и из первопричин (логически); или речь о том, что поддерживать старое знание невозможно без теплого отношения, личной заинтересованности, т.е. надо быть ревнителем, а не блюстителем старого, и тогда можно переходить к изучению нового, – тут я не могу сделать однозначный выбор. Остается держать все эти варианты в памяти: они одинаково убедительны...

Мы помним историю недолгого служения Конфуция в качестве верховного судьи царства Лу; там была очень хитроумная диверсия соседнего царства, с присылкой 80 женщин-музыкантш, которые совершенно развратили нравы при дворе, и тогда Конфуций, хлопнув дверью, ушел.

Бóльшую часть остального времени Конфуций работал частным учителем. И вот – если верить переводам – фраза о том, как он пользовался своим фрилансерством.

吾不試故藝

Переломов: Я не был использован на государственной службе, поэтому овладел некоторыми искусствами. (Примечание переводчика: имеются в виду шесть свободных искусств.)

Это перевод очень многословный и размазанный («овладел», «некоторыми» – ничего этого в оригинале нет), однако по смыслу он примерно совпадает с другими. Единственное, чего я не понимаю, – как этот перевод получился. Во фразе пять иероглифов:

я – не - ? - поэтому – искусство (-а).

Вопросительный знак – не отсутствие словарных объяснений, а их полное несовпадение со всеми встреченными переводами. Вот еще несколько примеров (перевод неясного иероглифа выделен):

Jesuits: At the beginning of my career, I was not raised to public affairs and so I learned liberal arts, over and over.

R. Eno: I was not tried in office, hence I became skilled in arts.

L. A. Lyall (как всегда, самый элегантный): As I had no post I learned the crafts.

Непонятно, откуда взялась идея государственной службы. По всем словарям, включая этимологические, иероглиф 試 значит проверять, испытывать, экзаменовать. Он состоит из: 言 слово, 弋 лук со стрелой, 工 работа, профессия, ремесло. (На экзаменуемого нацелен лук, и его письменные навыки проверяются на деле.) R. Eno перевел с оглядкой на словари как tried [in office], остальные переводы просто говорят о госслужбе, без всякого испытания или экзамена. Возможно, 試 это какой-то устойчивый знак госслужбы; но почему об этом ничего не пишут словари, даже хорошие, исторические? По составным частям об этом можно догадаться: словá (писать словá) + лук (инструмент) + работа = возможно, какая-то форма чиновничьей («писать документы») службы(«лук»). Возможно, имеется в виду «испытание» или «экзамен», которое проходит претендент, и оно заменяет слово «служба». Как, напр., адвокатов в Коста Рике зовут licenciado, лицензированный, т.е. прошедший экзамен и получивший право на профессию. Но при Конфуции система экзаменов кэцзюй еще не существовала; первое упоминание – 300 лет спустя.

Иероглифы многозначны, дают много вариантов перевода, но я не вижу удачных и осмысленных. Остается завязать узелок на память, пожать плечами и принять общее мнение и перевод. Попутно замечу, что этот текст, даже на фоне обычной китайской компактности, выглядит слишком уж сжато. Всего пять слов:

Я не служил, поэтому [мог осваивать?] искусства

Говорит ли Конфуций о шести свободных искусствах, не знаю. Мне не хватает воображения представить его несущимся по улице на колеснице. Но если прибавка иезуитов «в первые годы своей карьеры» восходит к аутентичной традиции, тогда – да, это был молодой человек, почему бы и не пострелять из лука и не прокатиться с ветерком.

Но, возможно, Конфуций говорит о другом. К старости он сосредоточился на менее спортивных занятиях и разработал свою образовательную модель – не вместо шести искусств, но в развитие их филологической части. Помимо практического Ритуала-Этикета и Музыки, он предложил сосредоточиться на изучении Пятикнижия, У Цзин, Канона, который он же сам и составил и отредактировал: книги ритуалов Ли Ццин, книги исторических документов Шу Цзин, книги поэзии Ши Цзин, книги перемен И Цзин и книги историиеских летописей Чуньцю.

Какие бы искусства не имелись в виду, фраза говорит о том, что у него было время на учебу, а еще о том, что у него была воля и инициатива – учиться без практических целей, без явных перспектив извлечения пользы (лестницы экзаменов тогда еще не было). Эта учеба была «для себя», по внутреннему побуждению. Это была учеба самостоятельная (или с частным учителем, что еще лучше) – лучший из видов учебы: тут и свобода, и страсть, и личный рост, и настоящая радость познания, не знакомая несчастным невольным школьникам и полу-невольным студентам университетов.

Иероглиф учиться 學, xué, похожий на Безумного Шляпника, я разбирал здесь.

Теперь – иероглиф учить 誨, huì. Он состоит из двух элементов:言, yán, слово, речь, говорить, и 每, měi, пышный, цветущий, каждый, всякий.

言, yán, похожий на стопку книг, – это рот 口 внизу и упрощенный рисунок резца 辛 вверху (вырезающего иероглифы на бамбуке).

每, měi, составлен из матери 母 (сочащиеся молоком груди) и множества молодых ростков 屮 . Его эволюция из древних рисунков очень красива. Женщина с пышной растительной короной на голове должна казаться уфологам доказательством инопланетного вторжения.

И если этот выразительный иероглиф, сочетающий идею материнского вскармливания с идеей пышного прорастания, поставить рядом с Логосом, т.е. словом и иероглифом, получится идея учительства, прекрасная своей полнотой: в ней есть и растительное 屮, и животно-человеческое 母, и духовное 言.

誨

Иероглиф учебы 學 xué встречается в Лунь Юй 64 раза; а это не единственная книга с высказываниями Конфуция, есть и другие; просто я ограничился только ею. Тема учебы, образования - одна из главных для Конфуция.

Вот очередной об этом текст, 8-17, напоминающий по структуре десятки популярных фраз типа «делай так, будто». Эта формула стала такой модной среди изрекателей мудрости, что в нее, как в картонную декорацию для фотографий, может всунуть свое лицо всякий и изречь что-нибудь, и это с гарантией прозвучит мудро. «Делай дело так, как будто ты век собираешься жить, а молись так, как будто сейчас собираешься умереть»; «живи так, будто завтра умрешь; учись так, будто проживешь вечно»; «люби так, как будто тебя никогда не предавали; работай так, как будто тебе не нужны деньги; танцуй так, как будто тебя никто не видит; пой так, как будто тебя никто не слышит; живи так, как будто живешь в раю» и т.п. Писатели производят эти афоризмы пачками, и на рынке мудрости они ценятся не дороже бумаги, на которой были написаны.

Фраза Конфуция произнесена задолго до промышленного производства этих «леденцов мудрости»; она у него и звучит свежее:

學如不及，

猶恐失之

Переводы не сходятся в едином варианте решения; вот несколько из них:

Learn as if you would never reach anything.
If you have indeed learned something, then be afraid to lose it.

One should study as though there were not enough time,
yet still feel fear of missing the point.

Когда учишься, бойся, что не успеешь [обрести],
а [завершив учебу], бойся, что можешь утратить [обретенное].

Мои попытки разобраться не помогли разрешить сомнения. Иероглифы слишком двусмысленны. Истина где-то рядом с этими вариантами:

Учись [так,] будто [ничего] не успеваешь,
И все-таки боишься [достигнутое] потерять.

Учись [так,] будто [ничего] не достигаешь.
[Достигай] так, будто боишься [достигнутое] потерять.

Книги Библии в еврейской традиции называют по первому слову: Берешит, Ноах и т.д. Книги Лунь Юй тоже называют по первым словам. И самая первая из 20 книг называется 學而, Сюэ эр, Xué ér, «Учиться и...» потому что таковы ее первые два иероглифа. И самый первый – иероглиф учебы 學, который я разбирал в предыдущем посте. Это, разумеется, не случайность, а декларация главной ценности конфуцианства: учебы.

Я давно ждал момента вчитаться в первый текст этой книги. Попробую сделать это сейчас. Это три фразы, с риторическим вопросом в конце, который всегда начинается с «разве это не...»

學而時習之，不亦說乎？

有朋自遠方來，不亦樂乎？

人不知而不慍，不亦君子乎？

После «разве это не...» идут: сначала 說, yuè , удовольствие, потом 樂 , lè, радость (тот же иероглиф обозначает музыку) и 君子, jūnzǐ, истинно благородный человек.

Т.е. концы фраз переводятся:

...разве это не удовольствие?
...разве это не радость?
...разве это не истинно благородный человек?

Осталось только разобраться, что доставляет удовольствие, что радость, а что делает кого-то истинно благородным человеком. И как эти три фразы складываются в единую мысль.

Не мучая вас иероглифами, переведу 1-ю фразу: Учиться и постоянно практиковать(ся) – разве это не удовольствие? Иногда переводят «практиковать», т.е. применять выученное к жизни; иногда переводят «практиковаться», т.е. не переставать учиться и шлифовать знание.

И 2-ю фразу: Иметь друзей, прибывших из дальних мест, – разве это не радость? Связи с 1-й фразой не видно никакой. Может быть, Конфуций просто говорит о «радостях жизни»?

Но нет, 3-я фраза про другое: Люди не знают (не понимают) тебя – не огорчаешься: разве это не цзюнь цзы? Нет, к радостям жизни это отношения не имеет.

Приятность учебы; радость визита друзей; неогорчение от того, что тебя не понимают или не знают. Звучит как «В огороде бузина, а в Киеве дядя». И почти все переводы, которые я читал, точно так же бессвязны. И только перевод иезуитов (1687), которых консультировали тогдашние конфуцианцы, помогает собрать фразу в целое.

Связь такова. 1) Ты учишься терпеливо и настойчиво, и не только знаешь, но и применяешь знание, ведешь себя соответственно. 2) Благодаря этому, обретаешь друзей и учеников: о тебе узнают, к тебе приезжают, у тебя учатся. 3а) А если этого не происходит, и никто о тебе не знает, ты все равно не огорчаешься, не впадаешь в озлобление. 3б) Другой вариант: все эти приехавшие восторженные ученики тебя не понимают; но ты со стоическим спокойствием это принимаешь и не злишься на них.

Теперь все складно, правда? Три этапа жизни: учишься сам, учишь других, спокойно принимаешь непонимание и неизвестность.

Учиться и постоянно практиковать(ся): разве это не удовольствие?
Иметь друзей, прибывших из дальних мест: разве это не радость?
Люди не знают / не понимают – не огорчаться: разве это не цзюнь цзы?

Нет-нет, не надо аплодисментов...

PS. О похожем думал Дюрер. У него есть три гравюры о трех этапах жизни: 1-й этап: Рыцарь, Дьявол и Смерть (о волевой мобилизации, движении к цели). 2-й этап: Святой Иероним в келье (о духовном труде и душевном покое в уединении), - тут, правда, нет учеников. 3-й этап: Меланхолия - осознание бесплодности усилий, непостижимости мира, и принятие этого со спокойной печалью.

學

Один из главных признаков китайской культуры – это культ образования, учебы. Это идея карьеры, основанной на системе экзаменов; идеальный социальный лифт, доступный любому сословию. И я уже писал, что культура и цивилизация обозначаются по-китайски иероглифом 文 wén, письменность.

Теперь есть смысл вглядеться в иероглиф учебы – 學 xué.

Это четырехсоставный иероглиф, его элементы: 子, 冖, 𦥑, 爻.

1. Внизу – ребенок 子, цзы, который, удивительным образом, также значит учитель, ученый, мастер. Все имена философов и мудрецов содержат его: Кун-цзы, Лао-цзы, Мен-цзы, Мо-цзы. Все фразы Конфуция начинаются вводными словами цзы юэ, 子曰, учитель сказал. Т.е. , иероглиф 子 выражает представление о том, любой ребенок – потенциальный Учитель, ученый человек, мастер. Культ учебы уже заложен в двусмысленности этого иероглифа, означающего и начальный, и конечный пункты образовательного пути: ребенок и Учитель.

2. Сверху над ребенком – значок крыши 冖, который придает учебе организованность: теперь это школа.

3. Над крышей расположены две руки, жадно загребающие знание: 𦥑.

4. А между ними – иероглиф 爻, который составлен из двух 乂 , а он означает скорее плоды учебы: управлять, властвовать, и (само)дисциплину, и наказание. Человек, который учится, получает в руки право властвовать. Но это также и более общая идея: знание = власть. Иероглиф 乂похож на прутья для наказания; может быть, они когда-то и имелись в виду, но ни один словарь этого не подтверждает. Зато он похож еще на文 wén, письменность. И это работает. Словари объясняют爻 как надрезы и царапины (на костях или деревяшках), которые изображают копирование. «Повторенье – мать ученья»! Вспомните, как вы учили своих детей писать: рисовали букву А и рядом ребенок ее повторял: А. Иероглиф 爻– это прописи! Ребенок учится рисовать иероглифы, копируя за учителем...

Теперь можно вернуться к целому иероглифу и разглядеть в нем ребенка-будущего-учителя, крышу-школу, жадные руки и копии-прописи между ними:

學

Мне не перестает восхищать эта смысловая емкость китайских иероглифов. Она уникальна. (Древнеегипетские, например, не такие.) Иероглифы не только значат что-то, но содержат в себе целую концепцию, пояснение к основному значению. Многосоставный иероглиф – это не слово, а текст! Это осмысленное высказывание, связь нескольких понятий. Вот взгляните еще раз: иероглиф учебы, составленный из ребенка и будущего учителя, школы (системное образование), жадных рук (страсть к знанию) и прописей (опора на письменность), - это целый текст, целая концепция, «педагогическая поэма». Т.е. китайская культура работает так: она вырабатывает какую-то концепцию и записывает ее на флэшку-иероглиф. Там, где у других народов пословицы и поговорки, мифы и философские тексты, там китайцам хватает одного-единственного иероглифа, который озвучивается одним-единственным слогом. Это фантастически красиво.

Житейская премудрость «человека изменить нельзя» давно стала банальностью. Но ее истинность крайне сомнительна. Ее любят повторять плохие родители и педагоги, не имеющие понятия о воспитании детей («все от Бога» или «от гороскопа» или «от генов», – повторяют они свое мумбо-юмбо-заклинание).

Но даже, если принять компромиссный вариант, что человека изменить «трудно», то и это нуждается дополнении: во-первых, свобода воли существует, мы не роботы и можем менять себя и свою жизнь; во-вторых, человек зависим и подвержен влиянию, круг его общения влияет на него, хочет он того или нет.

Если бы не эти две «мелочи» (свобода воли и подверженность влиянию), мы были бы биороботами, и на свете не существовало бы ни образования, ни воспитания, ни ума, ни чести, ни совести, ни этики, ни выбора, ни ответственности, ни вины, ни наказания, ни просто свободной мысли: потому что если мысль и поведение продиктованы «генами», то это все – лишь отрыжка «генетики», и обсуждать нечего.

О свободе воли – в другой раз; сейчас о подверженности влияниям. Как это происходит? Видимо, некий базовый набор качеств изменению не поддается, но можно повлиять избирательно – как в тренажерном зале можно избирательно развивать определенные мышцы.

Любому человеку можно помочь (при его добровольном участии, конечно) развить лучшее и погасить худшее. В этом состоит педагогика, т.е. преднамеренное влияние одного человека на другого, и дружба, т.е. непреднамеренное влияние: оба они не меняют личность в целом, но избирательно развивают нужные качества и гасят (либо обходят стороной) ненужные.

Любого человека можно окрылить, помочь ему подняться, а можно развратить, помочь опуститься.

Конфуций примерно так же описывает воспитательный эффект хорошего педагога или друга: цзюнь цзы (истинно благородный человек) помогает развить и реализовать хорошее в человеке и не помогает развить и реализовать плохое. Подлый человек (сяо жэнь) в качестве родителя, педагога или друга делает наоборот: гасит хорошее и способствует развитию плохого (развращает, уродует, травмирует). Большинство из нас наверняка имеют и тот, и другой опыт – в своей жизни или в наблюдении над другими.

君子成人之美，

不成人之惡。

小人反是。

Jūn zǐ chén grén zhī měi,
bù chén grén zhī è.
Xiǎo rén fǎn shì.

Истинный джентльмен совершенствует [помогает реализовать] хорошее в людях
И не совершенствует [не помогает реализовать] плохое в людях.
Низкий человек действует наоборот.

Лунь Юй 12-16

die Jakobsleiter

Entries tagged with education

13-9. Обогащение, образование

13-1. Lead them, load them...

7-7. Сушеное мясо для учителя

2-13 Слово и дело

Не глупый (2-9)

1-6. Брат и сын, жэнь и вэнь

Поэзия и воспитание

Шесть возрастов

У ворот, в зале, в доме

Согревать старое и узнавать новое

Сын Конфуция

Учить ли своих детей?

Персональная педагогика

Верх, низ, середина

Освоение и усвоение (ритм ума)

И снова о многознании

Шекспир-школьник в пьесе Шекспира

Обучение и различение

Никакого толку!

Бывает так...

Конфуций обзывается

Конфуций снова сорвался

Как стать учителем

Конфуций-самоучка

Учить

Так, будто...

Начало

Учиться

Избирательная педагогика цзюнь-цзы