Убить собеседника или предложить ему кофе?

Один текст Конфуция, который вызывает большой разнобой переводов, говорит (возможно) о том, что социально-политическая гармония хэ 和 (основанная на уважении разных мнений) сама по себе не осуществима. Почему?

Разница во мнениях, особенно политических и религиозных, всегда коренится в несовместимости мировоззрений. Мой оппонент – сволочь, – с более-менее одинаковой степенью обоснованности (как это искренне видится с их позиций) считают левые и правые, националисты и интернационалисты, революционеры и консерваторы, ЛГТБ-активисты и сторонники традиционной семьи.

Эти чувства и мысли естественны; но следование им – это война всех против всех, это самоубийство общества. Соответственно, эти «естественные чувства» требуют преодоления.

Для этого, по Конфуцию, существует единственный, но универсальный инструмент: это Социальная Форма (禮, lǐ, Ли, Ритуал, Этикет, Правила). Не правильное мнение, не правильный класс, не правильная нация или Единственно Правильное Учение; и тем более не силовая победа над «сволочами»; а соблюдение социального ритуала – вот что удерживает общество от сползания в дикость и войну всех против всех.

Социальная Форма – это, прежде всего, формы общения, этикет, от домашнего до публичного.

Потом, это политические формы, уклад, «процедура», даже неважно какая именно: от демократических выборов до чиновной иерархии.

Потом, это юридические формы, законы, единые для всех.

Наконец, это традиционные формы, ритуал культа или культуры, традиции; календарь праздников; принятые в стране ценности, почитание событий истории.

Итак, четыре стороны Социальной Формы: этикет, политический уклад, закон и ритуал.

Если он негласно принят всеми или большинством, можно вести диалог. Если эти формы навязаны насильно одной из партий или соц. групп, носителями только одного мнения, диалог невозможен: будет или унылая, умирающая диктатура, или взрыв и революция. Поэтому Ритуал может быть только консенсусным.

Спорящим людям нужен посредник – либо личный, либо формальный. Личным посредником в традиционных обществах был монарх. В этом его смысл и назначение: служить арбитром, который поддерживает равновесие в споре соц.групп. В обществах современных – это 4 безличные формы: этикет, режим, закон и ритуал.

Еще будучи в ЖЖ, я поучаствовал в одном разговоре, где вопрос ставился так: «Что нужно, чтобы начался общественный диалог в России? Как заставить непримиримые силы начать разговаривать?» Мой ответ, естественно, был: ритуал. Российское общество должно выработать пусть даже нелепые (но лучше разумные) правила разговора, должно научиться ценить Форму, даже простую вежливость, от small talk до социального такта (называемого еще толерантностью), и избавиться от популярного презрения к ритуалу, от веры в то, что грубость и хамство – это приметы честного и искреннего человека. И тогда общественный диалог наладится. Но не раньше. Без формального посредника (Ритуал) он невозможен.

Для диалога нужна не доброта сердца, а правила общения, приемлемые для всех. Что нельзя убивать оппонента, нельзя обзывать его, нельзя профилировать его по какому-нибудь внешнему стайному признаку (раса, нация, класс, пол, возраст), а надо здороваться, предлагать чашку чая-кофе и разговаривать вежливо на тему, волнующую обоих. Эти формы  заведомо приемлемы для всех, т.к. они нейтральны и обоюдо-комфортны. Всякому приятно, когда к нему относятся с уважением.

Надо четко понимать: кто не принимает Ритуала потому что у него «правильные убеждения» и он «в своем праве» хамить и ненавидеть; а главное – кто делит людей по стайным признакам («хохлы! пиндосы! латиносы! рашковане!»), тот – заведомо вне разговора. За дверь, вон, на свежий воздух! Судьбу страны будут решать без твоего мнения.

Нельзя же выйти из Ритуала, хлопнув дверью, а потом удивляться, что с тобой не разговаривают уважительно и к мнению твоему не прислушиваются. Надо выбирать что-то одно: или человеческое общество, или тусовка дикарей.

Видеть во сне Чжоу Гуна

Как сильно я одряхлел!
Давно уже не случалось мне
видеть во сне Чжоу Гуна... 

(Лунь Юй, 7-5)

Эта трогательная, почти стихотворная фраза была так популярна, что ее последние слова превратились в поговорку. Но почему? С какой стати в Лунь Юй упоминаются сны Конфуция? И почему видеть в них Чжоу Гуна было так важно?

Чжоу Гун был для Конфуция и его школы одним из любимых героев китайской истории, почти идеалом. Я не буду повторять вики-статью, скажу только, что Чжоу Гун жил в 11-м веке до н.э., принадлежал царскому роду династии Чжоу, и культурно-политическое наследие его столь же велико и амбициозно, сколь скромен и неамбициозен был он сам. 

Как правитель, он прекратил большую гражданскую войну, установил мир, но сам к власти не очень рвался, предпочитал быть регентом младшего наследника, а еще - быть тем, что в мифологическом словаре называется: культурный герой. 

Он составил – ни много ни мало – две важнейших книги культурного канона: Книгу Перемен и Книгу Песен (окончательным редактором последней был Конфуций). Он разработал множество ритуалов и установил культурно-ритуальное единство страны; он считается разработчиком жанра классической придворной музыки 雅樂,  yǎ-yuè, «изящной музыки», которая была важной частью ритуала, и которая в последующие века стала называться «конфуцианской музыкой». Он, наряду с Фу Си и Пятью Императорами, один из создателей китайской культуры и государственности.

(По поводу музыки 雅樂, yǎ-yuè: эти китайские иероглифы по-японски произносятся gagaku, а гагаку, если кто не знает, это изощреннейшая, рафинированнейшая, очень «авангардная» на слух японская традиционная музыка. Я был потрясен и чуть не подпрыгнул, узнав, что это та же пара иероглифов 雅樂, и что гагаку - это ответвление китайской ритуальной музыки; а ведь она казалась такой «чисто японской». Так что, если будете искать в ютубе по иероглифам 雅樂, будьте осторожны: вместо yǎ-yuè получите много gagaku. И вообще будьте осторожны: в этой попсовой мусорной свалке что-то настоящее найти трудно.) 

Возвращаясь к исходному тексту, можно сказать, что фраза «я перестал видеть во сне Чжоу Гуна» имеет легко угадываемый переносный смысл: Конфуций становится пессимистичен и теряет надежду увидеть при жизни правителя такого же масштаба; мечта уходит, вместе с силами и здоровьем... 

PS Я вспоминаю одну очень хорошую московскую художницу, которую я несколько раз посещал в ее скромной квартире, полной кошек, керамики и картин. Она мне показывала свои последние рисунки тушью, и когда я спросил об одном «что это?», она сказала: «это мой Принц; я все еще надеюсь, что он явится и спасет эту страну». Конфуций, видимо, испытывал похожие чувства. С той разницей, что он не только мечтал, а и воспитывал много потенциальных Принцев. Но не успел дождаться, пока хоть один из них дорастет до уровня Чжоу Гуна...